Притяжение звезд

Некоторые пожилые сестры считали, что стрижка помогает сбить температуру, волосы, мол, все равно потом отрастут, а вот если у гриппозной больной волосы сами выпадут, то потом не вырастут вовсе. Это конечно, предрассудок, но я сочла за лучшее не спорить на этот счет с ночной сиделкой.

Делия Гарретт дотронулась кончиками пальцев до своих ухоженных волос.

– Если бедняжка в конце концов станет лысой, как яйцо, наверное, ей можно будет смастерить парик из собственных волос.

– Позвольте мне измерить вам температуру, миссис Нунен.

Я распустила шейную тесемку на ее ночной рубашке. Термометр под мышкой надо было держать две минуты, а не одну, и показывал он на один градус меньше, но зато отсутствовал риск, что пациент разгрызет стекло. На шее Айты Нунен я заметила цепочку с крошечным распятием – крестик был не больше фаланги моего пальца. Многие люди видели в священных символах талисманы, отпугивающие зло. Я сунула термометр в ее горячую потную подмышку.

– Ну вот и славно.

Айта Нунен выпалила невпопад:

– Бекон в нарезку!

– Правильно.

Я никогда не вступала в пререкания с бредящими пациентами.

Может быть, проголодавшись, она мечтала о завтраке? Хотя в ее состоянии это вряд ли: у больных инфлюэнцей пропадал аппетит. Тощая в свои тридцать три года, бледная – только щеки горят. Живот торчал твердым холмиком. В истории болезни Айты Нунен значилось: «одиннадцать родов, семь выживших новорожденных», – и двенадцатые роды ожидались не ранее чем через два с половиной месяца (поскольку она не сообщила, когда забеременела или почувствовала первое шевеление плода, сестре Финниган пришлось наобум назначить дату родов, основываясь на высоте матки).

В мои обязанности не входило излечить Айту Нунен от всех ее недугов, напомнила я себе, мне нужно было лишь помочь ей безопасно пережить нынешний кризис, вернуть, так сказать, ее лодку в привычный поток почти сносной, как мне представлялось, жизни.

Я прижала два пальца правой руки к впадине между связкой и костью ее запястья, а левой рукой вынула из кармашка тяжелые круглые часы. За пятнадцать секунд я насчитала двадцать три удара и умножила их на четыре. Пульс: 95, чуть выше верхней границы нормы. Записала данные крошечными циферками и буквами в ее карту (в военное время нам вменялось экономить бумагу). Пульс был регулярно неровный, что характерно для больных с повышенной температурой. Давление: в норме. Уже хорошо.

Когда я вынимала термометр из подмышки Айты Нунен, он прилип к ее дряблой коже. Ртутный столбик стоял у отметки 38,3°, что соответствовало 38,9° при пероральном измерении: тревожиться не стоит, но утренние показатели всегда ниже дневных, и температура наверняка будет повышаться в течение дня. Карандашом внесла данные в ее температурный график. Многие болезни протекают по характерному циклу: заражение, инкубационный период, первые симптомы с повышенной температурой, снижение температуры, выздоровление: этот график похож на гору.

Айта Нунен пустилась откровенничать. Тяжело сопя, она забормотала своим простонародным говорком:

– В гардеробе, с кардиналом!

– Угу. Успокойтесь! Мы обо всем позаботимся.

Я сказала мы? И вспомнила, что сегодня я тут совсем одна.

Сморщенная грудь Айты Нунен напряженно вздымалась и опадала, ее груди казались двумя иссохшими плодами, гниющими на чахлых ветках под порывами ветра. Шесть вздохов за пятнадцать секунд. Умножив на четыре, я записала: «Частота дыхания: 24». Высоковато. «Незначительное западение грудной клетки при вдохе, ноздри раздуты».

Она поманила меня тонкими пожелтевшими пальцами, я склонилась над ней и ощутила тонкий аромат льняной припарки и еще неприятный запах – гнилой зуб? Я старалась дышать ртом, чтобы не чувствовать вони.

Она поведала мне:

– У меня ребенок.

Я точно не знала возраст ее самого младшего, кое-кто из этих несчастных женщин умудрялся рожать дважды в год.

– У вас дома малыш? – спросила я.

Но Айта Нунен кивнула вниз: украдкой, не дотрагиваясь до обтягивающей живот пропотевшей ночной рубашки и даже не глядя туда.

– А, ну как же, еще один на подходе, – согласилась я, – но ему еще не скоро.

У нее запали глаза; она страдала обезвоживанием? Я поставила чайник, чтобы приготовить ей мясного бульона. В этой теснотище у нас была только пара спиртовок для готовки, и на одной всегда пыхтел чайник с бульоном, а на другой – широкая кастрюля, в которой мы стерилизовали инструменты: в отсутствие автоклава мы старались их получше прокипятить. Я разбавила бульон холодной кипяченой водой из кувшина, чтобы Айта Нунен не обожглась, передала ей чашку с крышкой и удостоверилась, что, даже в бреду, она не забыла, как пить из крошечного отверстия в крышке.

Сильно встряхнув термометр, я вернула ртуть обратно в стеклянную колбочку внизу. Потом поставила в стакан с карболкой, поболтала там, вытерла насухо и сунула себе в нагрудный кармашек.

Делия Гарретт отшвырнула журнал и злобно откашлялась в наманикюренные пальцы.

– Хочу домой к моим дочуркам!