Притворись моей дочкой!

Эти слова совершенно не успокаивают малышку, и я понимаю, что хочу вмешаться. Останавливаюсь у первой попавшейся скамейки, с которой уже не видно детской площадки, и сажусь вместе Дианой на руках.

— Дианочка, могу я тебе кое-что сказать? Это касается тебя и моей дочери Вероники, — девочка заинтересованно смотрит на меня, ожидая того, что я собираюсь сказать.

— Глеб, я думаю, не стоит тебе… — пытается вмешаться Николь, но я останавливаю её жестом.

— Диан, так бывает в жизни, что люди иногда делают то, чего совсем не хотят. Вспомни, ты мне рассказывала, как в саду оторвала бантик от туфельки твоей подружки, потому что он тебе понравился, — Диана косится на мать, и мне становится немного стыдно за то, что я рассказал наш с ней маленький секрет. Но сейчас у меня другая цель, которая должна по моему замыслу оправдать мой поступок. — Но ты ведь пожалела об этом, верно?

— Да, — грустно сознается малышка, но всё равно опускает голову, ожидая порицания от Николь.

— Так вот взрослые иногда тоже делают такие поступки, о которых потом жалеют… Твой папа долго не приезжал к тебе, а сейчас у него другая семья… Но в этом нет твоей вины. Пройдёт время и он пожалеет о своём поступке, как ты жалеешь об оторванном бантике. Но как ты не можешь вернуть его на место, так и он не сможет уже исправить то, что сделал, — Диана слушает меня, опустив голову, и, кажется, снова собирается плакать. — А знаешь, откуда я это так хорошо знаю? — вдруг меняя интонацию, обращаюсь к малышке, и она поднимает на меня глаза. — Я тоже был плохим отцом для своей дочери…

— Ты тоже не плиезжал к Нике, когда она была маленькая? — удивленно спрашивает девочка.

— Нет, я приезжал. Но не заботился о ней, как должен был это делать настоящий папа, не ходил с ней в кино, в парк, не кормил уточек…

— Лебедей! — перебивает меня Дианка и наконец улыбается, вытирая слёзы.

— Да, и их тоже, — стараюсь тоже улыбнуться в ответ. — Но у моей Ники еще и мамы не было. А тебе вон как повезло! — это попытка подбодрить уже не только свою собеседницу, но и себя.

— А тётя Альбина лазве не мама Ники? — удивленно смотрит на меня маленькая кареглазка. — Почему ты сказал, что её не было?

— Ну, потому что тётя Альбина еще реже, чем твой папа видела свою дочь. Она и сейчас живет за границей, и погостив у нас недолго, уедет обратно.

— Нике, навелное, будет глустно, когда её мама уедет… — потухшим голосом рассуждает девочка. — Я не хочу, чтобы она глустила.

— А давай мы вместе не дадим ей грустить!? — вдруг появляется у меня идея. — Давай в следующий раз возьмем её с нами в парк! — Диана радостно хлопает в ладоши. — Кстати, мы вообще-то голубей шли кормить! — встаю со скамейки и тяну малышку за собой.

— Лебедей! — хором поправляют меня Диана и Николь и начинают хохотать.

Глава 26

Николь

— Мама, мама, смотли, у нашего Сани появилась подлужка! — восторженно кричит дочь, когда мы подходим к пруду.

— И правда, он теперь не одинок, — соглашаюсь, видя, как красивый белый лебедь с маленьким черным пятнышком на шее, которому мы с Дианой дали персональное имя, плывет рядом с лебедем поменьше, словно покровительствуя последнему. — Но с чего ты взяла, что это подружка, а не друг? — просто так, чтобы услышать мою излюбленную рубрику «Рассуждалки», задаю вопрос и хитро прищуриваюсь в ожидании непосредственных детских аргументов.

— Ну как же, ведь видно же, что она класивая, значит девочка!

— А мальчики разве не могут быть красивыми? — вклинивается Глеб и ослепительно улыбается, непрозрачно намекая на свою персону.

Диана это замечает и смеется:

— Дядя Глеб, ты что, не знаешь: класивыми должны быть девочки, а мальчики — сильными.

— Ты права, малышка, — с легкой грустью отзывается Глеб, разламывая батон. — Давай покормим эту парочку, а то вон, смотри, скоро этот ваш Саня покусает свою подружку, видишь, как клювом щелкает перед ней.

— Это он её поцеловать хочет, — со знанием дела заключает дочь и переводит взгляд на меня. — Мама, а когда лебеди поцелуются, они станут мужем и женой, так ведь?

Я в замешательстве. С одной стороны, у лебедей-то всё может и так, но вопрос прозвучал слишком уж компрометирующе, учитывая заинтересованный взгляд Глеба после слов Дианы и произошедшее между нами каких-то полчаса назад.

— Думаю, что да, дорогая, — говорю, стараясь не смотреть на Глеба, чтобы не выдать своего смущения, — они же не люди, у них всё чётко: поцеловал — женись!

Как я ни старалась говорить абстрагированно, но всё равно выдала какую-то уж очень двусмысленную мысль. Щеки в миг заполыхали. Стыд-то какой! Ну вот почему я именно так ответила!?

Я не вижу выражение лица мужчины, но слышу от него едва уловимую усмешку. Что, интересно, он подумал обо мне? Что я хочу за него замуж?

А я-то хочу?

Ответить себе на этот вопрос я даже не позволяю. Да что ты вообще о себе возомнила, глупая Николь? Кто ты и кто он? Радуйся, что дали крышу над головой. Кормят, деньги платят, что еще нужно? Ах да, еще ж целуют… Ну это вообще уже сверхбонусы.