Привал на Эльбе

Веселый башкир с узкой прорезью всегда блестящих глаз заинтересовал Эрну. «Он хотя и коряво говорил при первой встрече по-немецки, но талант, — думала она, — играет на музыкальном инструменте, сочиняет».

Немецкая девушка попросила башкира прочесть что-нибудь из своих сочинений. Тахав охотно согласился. Он звякнул шпорами, встал перед Эрной, приложил руку к груди и, хвалясь, сказал:

— Я прочту свою песню о любви, которую никому не читал, это будет только для вас:

Над зеленою долинойГусто стелется туман,Ты приди ко мне украдкойВ темный вечер на курган…

Ты свои протянешь ножки,Я обую в знак любвиВ краснокожие сапожкиНожки резвые твои.Тонкий стан твой опояшуЯ зеленым кушаком,Косу длинную украшуКрупным русским серебром.

Михаил довольно точно перевел башкирскую песню и напомнил, что исполнитель посвятил свое выступление ей. Эрна смутилась было, по ее бледному лицу скользнул тонкий румянец. Она была польщена искренностью советских людей. Казаки поблагодарили девушку за беседу и вышли во двор. Эрна, немного проводив их, несмело проговорила:

— Я бы хотела иметь вашу песню.

— Что скажете? — глянул Тахав на товарищей.

— Если ты не считаешь военной тайной, — пошутил Михаил, — то можно дать. Пусть поют башкирскую песню в Германии.

Тахав зашел в дом. Эрна усадила его за стол, открыла перед ним тонкий альбом и села против него. Тот, попросив ручку, принялся писать. Внизу под русским текстом башкир написал по-немецки: «На память немецкой девушке Эрне, которая должна стать актрисой. Тахав Керимов». Гость засмотрелся на карточку девушки.

— Дайте на память ваше фото, — сразу же попросил он.

— Зачем оно вам?

Эрне казалось нескромным дарить карточку.

— Я вам песню, вы мне это.

Тахав взял карточку и положил ее в свою записную книжку. Лихо козырнув, попрощался. Эрна вышла вместе с ним на улицу. Когда башкир догнал своих, те обернулись — девушка приветливо помахала русским рукой.

9

Корпус получил задание — сделать бросок, выйти в тыл противника, разбить его опорный пункт и захватить орудийный завод, построенный в лесу.

Началась глубокая разведка. Конники, авиаторы дни и ночи высматривали, как лучше подступиться к врагу, изучали его оборону. Немцы укрепились на берегу неширокой реки, несущей свои воды в Балтийское море.

После долгих поисков стало ясно, что переходить реку выгоднее всего в лесистой полуболотистой глухомани. Немцы в лихорадке начавшихся отступлений с востока не успели растянуть свою эластичную оборону вдоль всей реки. Они сконцентрировали силы на магистралях, вокруг городов и сел, наспех наворачивали там железобетонные ежи, сажали мины, расставляли «крабы» (передвижные доты).

Русские части начали энергичное наступление на главком направлении, а конный механизированный корпус был послан в верховья реки. Танки, самоходки, саперы на гусеничной тяге, огибая лес, шли по опушке, кавалеристы — напрямик. Поздно вечером все соединились. Дружная военная семья вязала плоты, перебрасывала понтонный мост.

Первым оттолкнулся от правого берега взвод Тахава. Переправившись, Керимов сразу послал разведку в ольховые заросли и вскоре дал сигнал: запел на своем курае, как ранний соловей. Это был условный знак, что опасности нет и можно переправляться.

Ночь, лес помогли наступающим совершить маневр незаметно. Конный корпус вышел в тыл. Машины добрались до шоссейной дороги, повернули на запад и катились к опорному пункту. В одном месте на шоссе появились два легковых автомобиля. Они догоняли колонну. В них оказались немецкие интенданты. Шоферы силились обогнать колонну, признав ее за свою.

Кавалеристы двигались в стороне от шоссе. По дороге им было двигаться невыгодно — немцы догадаются. Несколько гранат казаки метнули одновременно. От машин остались груды обломков.

Эскадроны заторопились. Приближался объект нападения — опорный пункт неприятеля. Конница сумела появиться внезапно, стремительно.

Опорный пункт был взят легко, так как растерявшиеся немцы почти не оказали сопротивления.

Прорыв не терпит перерыва. Это стало правилом казаков. Полк Орлова, не успевший вложить клинки в ножны, понесся лесом к орудийному заводу, дымившемуся в двадцати километрах от разбитого опорного пункта.

Чужой лес опасен. Неизвестно, где в нем черти водятся. Но в одном он оказался на руку казакам. Чем дальше вглубь, тем реже были деревья. Их повырубали при строительстве завода и его поселка. Уже казаки скачут меж соснами и березами рысью, галопом и, наконец, карьером.

Вот уже видны невысокие трубы завода, мрачные, корпуса. Немцы не ожидали противника. По их расчетам, фронт был километрах в пятидесяти. Но у казаков свой расчет. Их солнышко — месяц, а дорога — лес. До завода рукой подать. Стрелять бессмысленно — каменные стены не пробьешь пулей.