Приватизация по Чубайсу

Афоризм Николая Ильича мне понравился, но его презрительное отношение к концепциям я воспринял как нелюбовь самоучки к теориям и поначалу не одобрил. Но уже буквально через несколько дней понял, насколько он прав.

Ну, представьте себе каждый день к тебе приходят активные граждане (помните АЖПистов?), чаще всего депутаты райсоветов Москвы (в Москве было более 30 районов, помножьте на 100 и наберется целый пехотный полк), с различными инициативами. То это какая-нибудь особая лотерея, то разграничение границ районов, то нужен закон о регистрации недвижимости, то давайте развивать кооперативное движение в микрорайонах и т. д. и т. п. При этом они излагаю свои концепции, свое виденье, и все это на уровне трепа на кухне, без проработки, без реальных предложений.

Ясное дело, что после таких атак можно было озвереть. За пистолет, за не имением оного я, конечно, хвататься не стал, но способ отвадить настырных посетителей придумал. «Хорошо, не вдаваясь в дискуссии, — говорил я, — изложите свои предложения на бумаге, а там посмотрим». Эффект был ошеломляющим: девяносто процентов посетителей второй раз не приходили!

Но и со своими концепциями было нелегко. Реформы у нас шли своеобразно. Сначала избрали депутатов, а потом нужно было решать, как им действовать, какие у них права. Группа членов Комитета уехала в Архангельское на правительственные дачи, чтобы разработать там законы о статусе депутатов всех уровней, а я занимался в Москве законом «О местном самоуправлении». Союзный закон, представлял собой набор благих пожеланий, Травкин, в силу качеств описанных выше, недолго думая, скопировал то, что было написано там.

А на самом деле перед властями в новых условиях стояли сложнейшие задачи: как распределить полномочия между исполнительной и представительной властями, какой должна быть исполнительная власть: мэр нужен или как и раньше, исполком? Если мэр, то избирать его Советом или всенародно?

Как делить полномочия между уровнями власти? В Москве райсоветы неистовствовали, беря на себя управление всем, что находилось на их территории. Особенно отличался Октябрьский райсовет, возглавляемый союзным депутатом демократом Заславским, который, как шутили остряки: «Объявил своей собственностью все, что находится на территории района, включая пролетающих над ним в данный момент перелетных уток!»

Николай Ильич, к сожалению, не очень понимал серьезность проблем, считая, что раз у нас демократия, то на местах все должны сами решить какие организационные структуры надо выбирать. По его инициативе было созвано совещание представителей всех уровней местных советов — от районных до областных.

Комитетом на это совещание впопыхах были подготовлены рекомендации по организации власти на местах, предполагающие несколько вариантов, что только запутало дело.

Травкин кричал на заседаниях, что он обещал Борису Николаевичу закон в сентябре, и он обещание выполнит. Здесь сказывалась бригадирская хватка и важность сдачи объекта в срок. Но строительные объекты возводились по уже готовым проектам, а с законом все было не так.

В результате мной была создана группа из представителей местных советов, в нее, в частности, входил Председатель городского Троицкого Совета некто Гена Лебедев, также как и я из научных работников-человек железной воли, но с несколько авантюрным складом характера. Авантюрным потому, что, как я позднее узнал, он пытался заманить в город частные фирмы, введя решением городского Совета налоговые льготы по налогам, которые не шли в бюджет города. (Он пытался использовать небрежность в тексте союзного закона, в котором напрямую это было не запрещено, так как подразумевалось по здравому смыслу).

Обсуждения шли иногда до 2-3-х часов ночи. Далеко не все выдерживали такой темп или просто не желали этим заниматься.

Тем более, что законодательная деятельность, на самом деле наиболее трудная в депутатской работе, поощрялась вниманием избирателей меньше всего, так как им была практически не видна.

По телевизору, а тогда трансляции с сессии Верховного Совета часто шли напрямую, легче запоминались те, кто обращался к Президиуму по какому-нибудь жареному факту. Таких деятелей я называл «вертолетчиками». Потому что выскочит такой народный избранник к микрофону и заявит: «Вчера на таджикско-афганской границе был обстрелян вертолет наших пограничных войск, куда смотрит министерство обороны?»

Много усилий для такого заявления не надо, а эффект намного больше, чем если ты занудным голосом предлагаешь внести поправку в п.5 ст. 37 какого-нибудь закона.

Но я за эффектами не гнался, а честно делал то, что считал наиболее важным.

В конечном итоге вариант закона, разработанный нашей группой, на Комитете был провален, а «травкинский» завалили на сессии Верховного Совета.