Приватизация по Чубайсу

Затем мы вернулись в областной совет. Там была масса разговоров, звонков и встреч. Видел я там и Юрия Сергеевича Макарова, тогдашнего исполняющего обязанности Председателя облисполкома, официально он находился в отпуске и формально ничего предосудительного не совершил, хотя откровенно радостно улыбался. Впоследствии он был снят с должности в связи с телеграммой-доносом, которую организовал один из наших депутатов областного совета и, который, сам потом, видимо сомневаясь в моральности своих действий, признался мне в этом, и, по понятным причинам, его фамилию я не назову.

Из кабинета Вячеслава Козлова, председателя высшего экономического Совета Нижегородской области, я созвонился с Сергеем Обозовым, тогда заместителем председателя сормовского Совета. Я рассказал ему о своих злоключениях и об информации из Белого Дома, а он рассказал мне о том, что принято решение на следующее утро провести заседание Президиума Сормовского райсовета с целью принятия принципиального решения по поводу того, какой власти подчиняться, российской или путчистам. Это было последним аргументом для принятия мной решения остаться на 20-е число в Нижнем, тем более, что у меня был запланирован на этот день прием избирателей.

Для этого необходимо было взять билет в Москву в ночь с 20-го на 21-е. Билет я решил взять в обкомовских кассах, благо они через дорогу от областного совета и заодно разведать обстановку. По удостоверению, в отличие от телевидения, в обком пустили безропотно.

Когда я стоял в кассе, прибежал какой-то клерк покупать билет для своего шефа, как он сказал: «Наверное, на пленум ЦК». Я еще спросил его: «Какой же такой Пленум, если действия всех партий в связи с чрезвычайным положением приостановлено?», — на что он с ехидцей ответил мне: «Не всех!» И по его лицу было видно, что он рад складывающейся ситуации, тому, что скоро со всем «демократическим безобразием» будет покончено. И он смотрел на меня с вызовом, так как мой депутатский значок и мой возраст однозначно выдавали во мне «демократа».

Несмотря на все то, что потом случилось, на забвение «вождями августа» всех демократических принципов, на то, что они не сумели должным образом распорядиться свалившейся на них властью, я и сейчас считаю, что попытка августовского путча была чистейшей авантюрой. ГКЧПисты сыграли на руку тем разрушительным силам, которые пришли на их место, и делать из них героев ни в коем случае нельзя.

А события тем временем разворачивались все более грозные. В 17–00 состоялся митинг около памятника Чкалову. Народу было человек 500–600, не больше. Много было людей из Института прикладной физики академии наук (ИПФАН). На митинге были оглашены Указы, полученные мной по телефону. Их сразу же с телевидения перевезли в ИПФАН, размножили и расклеивали по Свердловке[38].

Пришли эти указы и по другим полуофициальным каналам через факсы областного совета и облисполкома. Борис Немцов прислал их из Москвы.

Соколов, тогдашний Председатель областного совета, или кто-то еще из областного начальства в ответ на эти факсы заявил, что они присланы не по официальным каналам, а, следовательно, недействительны. Тогда по этому поводу было много возмущения и негодования в демократической прессе, в том числе и со стороны самого Бориса Ефимовича. Однако, самое забавное заключается в том, что во время событий сентября-октября 1993 года Борис Немцов в ответ уже на наши факсы с решениями Верховного Совета и Конституционного суда выдвигал те же претензии, что и Соколов в августе 1991 года.

Как-то так получилось, что во время митинга выступала масса демократов с самыми смелыми речами. Однако, когда митинг стал завершаться, и люди потребовали похода на телевидение для того, чтобы потребовать зачитывание Указов Президента России, в толпе митингующих из организаторов митинга остались только я и Николай Ашин.

Звание народного депутата России обязывало меня принимать решение. Я колебался, так как милицейский газик стоял в 30 метрах от памятника Чкалову, среди демонстрантов были люди, настроенные слишком решительно, и все это могло кончиться не лучшим образом. Однако после того, как Сергей Шимволос, молодой парень, депутат Ленинского райсовета, притащил откуда-то трехцветное знамя (я, кстати, не был особым поклонником этого штандарта),

остановился рядом со мной, решение было принято окончательно: «Пошли!» — скомандовал я.

Милицейский газик уехал с площади тогда, когда до него от нас оставалось метров 15. Шли мы по Свердловке к зданию телецентра, люди, подбадривая друг друга по дороге, выкрикивали различные антигкчпистские лозунги: «Свобода Горбачеву!»[39], «Долой КГБ» и другие. Последний лозунг естественно громче всего выкрикивался около известных зданий на Воробьевке[40].