Проснулась Чума оттого, что к ней в окно бесцеремонно лезло наглое и злобное утро. А еще от дивного запаха кофе. Не того суррогата из пыли, застенчиво называемого маркетологами растворимым, а настоящего, крупного помола, сваренного в медной джезве. В предвкушении праздника вкуса, она медленно открыла глаза и увидела Макжи, сидящего столбиком возле столика и смачно попивающего этот самый кофе. Пошарив взглядом по столику, второй кружки Чума на нем не обнаружила. Как, впрочем, и кофейника. Бодренько вскочив с кровати, она ломанулась к опоссуму, обошла вокруг него два раза, попутно заглянув под столик три раза, и посмотрев во все углы комнаты, соответственно четыре раза… но ни кофейник, ни чашка почему-то появляться не спешили.
Девушка приводила себя в порядок, одновременно мысленно общаясь с Макжи. Умудренного долгой жизнью опоссума она не стеснялась, его мысли были открыты и в них не было даже намека на что-то неприличное или пошлое. Чума быстро натянула через голову рубашку и потянулась за штанами, которые висели на спинке кресла… и являли всему свету позорное желтое пятно от ширинки до колен.
Мысли в ее белобрысой голове не просто забегали. Они начали летать на реактивной тяге, стучась друг об друга и перемешиваясь в такие замысловатые комбинации, что ее моментально затопила паника. Чума на рефлексах спинного мозга собралась рвануть в ванную, но тут весь сумбур в голове прекратила всего одна единственная мысль. И она даже не удивилась, что мысль была не ее.
Она рухнула задницей на кровать. Сумятица в ее голове начала немного устаканиваться, и она начала вспоминать события со вчерашнего обеда. Точнее сделала попытку вспомнить. Впрочем эта попытка оказалась мертворожденной с самого начала, ничего не вспоминалось.