Привидения являются в полдень

— Она самая настоящая проститутка. Я могу повторить это слово сколько угодно. Я привык его повторять, но никогда никому не говорил этого. Я про себя повторял это слово всю жизнь… И мне этого было довольно, чтобы никогда не рассказывать никому о ней… Но тебе я расскажу. Я хочу, чтобы ты все знала обо мне, все… Я так устал молчать…

Он закурил и продолжал в более спокойном тоне:

— Она всегда была такой, сколько я себя помню… Нет, материальная нужда тут ни при чем. Никто не заставлял ее заниматься этим. Никто. Она сама выбрала такую судьбу. Ты ошибаешься, если представляешь ее на панели, всю размалеванную, в короткой юбке… Да в те времена такое было просто невозможно! Нет, мама поступала по-другому, она просто отдавалась всем, кто хотел этого. И красилась в меру. И одевалась совсем не так, как одеваются путаны. Одевалась, правда, очень хорошо и меня тоже одевала хорошо… Тут вы, девочки, были правы. Я ни в чем не нуждался. Но каково мне было знать, откуда все это берется? Она брала деньги у любовников. Их у нее было… Не соврать, штук двадцать.

Катя совсем окаменела. Она просто не знала, что можно сказать в ответ на это признание, а Дима все продолжал. Казалось, он счастлив возможности выговориться перед кем-то.

— Когда я учился в шестом классе, отец умер. Я думаю, мать была тому виной. Сердце у него было слабое, работа нервная… Да, он правда занимал какой-то пост в этом министерстве. Приходил всегда поздно. Усталый, нервный, вымотанный. Видел мать. Она всегда была чуть-чуть в подпитии, в расхристанном халате, с размазанным гримом. Это значило, кто-то сегодня у нас был. Я все это видел, ведь я приходил из школы, когда эти мужики еще были у нее. Мать никогда не показывалась с ними передо мной, они были в ее спальне… Я открывал дверь своим ключом, проходил к себе в комнату, закрывался там — у нас на всех дверях были замки… И врубал музыку на полную мощность. Чтобы ничего не слышать. Она всегда очень громко выдавала свои чувства. Они иногда тоже. Как ты думаешь, мог я считать такую женщину своей матерью?

— Не знаю, — выдавила из себя Катя. — Прости, но я же ничего не знаю… Говори, говори!

— Говорить? Хорошо, если тебя не тошнит. Дома у нас все было. Отец зарабатывал очень хорошо, у него была служебная машина, правда, личной не было… Он ездил в загранкомандировки, привозил шмотье… Мне и ей тоже. А она в этом шмотье принимала мужиков. Пойми, она занималась этим просто так… Из любви к этому делу. Ей надо было все больше любовников, все чаще их менять. Когда-то я выучил такое стихотворение:

Послушай, что Клавдий претерпевал,Как почует супруга, что муж почивает,

То, дерзнув предпочесть палатинскому ложу рогожу,И ночной башлык августейшая взявши блудницаТотчас уходит, с собой одну лишь взяв служанку,И под светлый парик волоса свои черные спрятав,

Входит она в вертеп, от тряпья устаревшего душный,И в пустую отдельную клеть. Там она предстояла.В золоте грудь, под именем ложным Лициски,И казала свою, благородный Британик, утробу,Тут, поцелуями встретя входящих и требуя денег,

Навзничь лежала она и многих вкушала дары.А когда уже дев своих распускал содержатель,С грустью она уходила, но что могла, хоть последнейКлеть запирала, еще горя раздражением страсти,И утомясь от мужчин, уходила, еще не насытясь…

Дима читал эти стихи с каким-то застывшим, издевательским выражением на лице, и Катя слушала его, не шелохнувшись.