Прививка от маннои каши

Сорри, алюминиевую ложку с манной кашей.

Счастливые хачапури

Я завидовала Ладо Сахамберидзе, моему однокласснику. Его мама была обладательницей лучшей в мире профессии, она пекла хачапури в кафе, недалеко от школы.

Мы, трое первокласcниц, во главе с Ладо, неслись, по пятницам, после школы к маленькому кафе, где она работала, приклеивались носами к витрине или “незаметно” толкались около входа. Думали, что нас совсем не видно, в надежде, получить, горячий слоистый кругляш с чудесным тягучим белым сыром внутри.

Люди входили и выходили, хлопая узкой стеклянной дверью. Нас обдавало теплым воздухом, пахнущим чем-то прекрасно маслянисто-жареным.

Мы торчали цветными ранцами из-за двери и завороженно смотрели, как в дальнем углу, за низким прилавком месит тесто, высокая, красивая женщина, с иссиня-черными, вьющимися волосами, в белом, чуть присыпанном мукой фартуке.

Наши родители занимались скучными, непонятными работами, на которые нельзя было прийти и уж, конечно, там не было большой печи с прекрасными золотистыми хачапури.

Ладо гордо смотрел то на маму, то на немое восхищение на наших лицах. Типа “Видали, какая у меня мама!” Тогда, в первом классе, нам с Юлькой и Светкой тоже казалось, что прекрасней работы для мам не может и быть.

Мы – дочери музыканта, финансиста и инженера спутниковой связи, вздыхали с завистью, что нашим родителям не досталась такая прекрасная, во всех отношениях, работа.

По локоть в пушистой белой муке, наклонив голову над тестом, она время от времени, поправляла ребром ладони темный локон, упавший на лоб из-под белой шапочки, и продолжала делать плавные и одновременно энергичные движения руками.

Для нас она была героиней какой-то сказки про строгую тетушку-печку, вокруг которой, все само прыгало и вертелось. Мы были ее тайными поклонниками. Затаив дыхание смотрели, как из-под ее рук, а по нашему детскому пониманию, буквально из ничего, появляются и становятся золотистыми, невзрачные, блеклые лепешки.

Ладо категорически не разрешалось приходить и отвлекать маму от работы. А может быть, она не хотела, чтобы одноклассники сына из престижной французской школы знали, что его мама работает простым пекарем в маленьком кафе.

Наш смышленый друг поступал хитро. Он приводил c собой тяжелую артиллерию. Нас. Трех положительных барышень из 1”A” в белых гольфах. А у двоих из нас, были еще более положительные белые банты размером с голову – убийственное сочетание, способное растопить сердце любой мамы и бабушки. В какой-то момент он подталкивал нас сзади по ранцам, выпихивая из засады в зал, и отбегал. Мы же оказывались почти перед самым прилавком. И перед Ней, повелительницей тепло-сдобного мира.

Сцена всегда разворачивалась примерно одинаковая. Сначала, мама Ладо поднимала большие черные глаза и сердито смотрела через наши головы на сына-нарушителя порядка. Продолжала работать дальше, не обращая на переминающиеся, с ноги на ногу, белые гольфы, никакого внимания.

Но, видимо, в наших семилетних глазах было столько искреннего восхищения и смущенно замершая, троица смотрелась так комично, что через пару минут она начинала потихоньку улыбаться одними губами, потом медленно поднимала уже и улыбающиеся глаза. Вытирала руки о длинный фартук, выходила из-за прилавка и приобнимала нас за плечи большими мягкими руками, как-то очень тепло, по-матерински. И … выдавала, казавшийся нам огромным, тот самый желтый солнечный Хачапури.

Самая ответственная, из нас, Светка, держала его в листочке коричневой бумаги, который быстро промасливался, а мы по очереди откусывали горячее слоеное тесто. Белый сыр тянулся длинными смешными ниточками из-под золотистой корочки, и не было вкуснее тех хачапури с Сыром и Счастьем.

Недавно встречаясь, мы все трое обнаружили, что оказывается, до сих пор помним и улыбающуюся маму Ладо и те самые вылазки за хачапури. И подумали, как важно, чтобы в жизни каждого маленького человека встретился, хотя бы один, взрослый, которого, улыбаясь с теплотой, ты можешь вспомнить через тридцать с лишним лет. За удочку из палки, за корону из проволоки, за то, что можно было прийти c детскими горестями в любое время, за починенный велосипед или за теплые руки и поцелуй в макушку.

Потому что, c того момента, у тебя навсегда с собой, в душе, есть согревающий Счастливый хачапури.

Слабое звено

 "Cо мной что-то не так" – размышляла я, волоча ненавистную коричневую папку с нотами по сугробам. Мне было восемь. И шла я в музыкальную школу.

Моя бабушка, на семейных праздниках, вдохновенно играла на фортепьяно.

Старший брат, Алеша, стоя рядом, пел "Пой, ласточка, пой". Конечно, заставляли его шантажом, но баритон то был чудесный.

Мама и дядя блестяще закончили музыкальную школу по классу фортепьяно, о чем гордо оповещали их дипломы, бережно хранимые бабушкой. Двоюродный дядя много лет играл на альте в Государственном Симфоническом оркестре, гастролируя по всему миру, а младшая сестра уже ходила на подготовительные занятия в музыкальной школе и ее, конечно же, хвалили.