Приз Гора

— Иногда устраивают большую облаву, — сказала Лидия, — однако поскольку слин в дикой природе, в целом, ведет ночной образ жизни, а днем прячется, то такой метод редко приводит к положительному результату. Так что, обычно на ночь к столбу привязывают верра или рабскую девку, а затем, когда слин приходит к приманке, охотники из засады пытаются его пристрелить, обычно из арбалетов, но иногда дротиками или стрелами из большого лука, который еще называют крестьянским. Если охотники убили зверя, они считает, что им очень повезло.

— Охотникам повезло! — воскликнула Эллен.

— Ну, верру или рабыне, конечно, тоже, — кивнула Лидия.

— Можешь не беспокоиться, — усмехнулась Эмрис. — У тебя есть все признаки той, кто будет хорошо подмахивать, так что, тебе вряд ли грозит послужить приманкой у столба, если только Ты не вызовешь недовольства у своего хозяина.

— Пусть это будет тебе дополнительным стимулом к тому, чтобы хорошо подмахивать на мехах, варварка, — бросила Чичек.

— Пожалуйста, не надо применять ко мне такие слова, — попросила Эллен.

— Ты про варварку? — уточнила Чичек.

— Нет, я про те вульгарные слова, — тут Эллен запнулась, а потом, справившись со смущением, выдавила из себя: — Хорошо подмахивать.

Чичек прыснула смехом.

— А Ты не думаешь, что хозяин, в кратчайшее время сможет заставить тебя и пинаться, и визжать, и задыхаться, и подпрыгивать, и стонать, и выпрашивать?

— Конечно, нет! — возмутилась Эллен.

— Это почему же? — полюбопытствовала у нее Чичек.

— Я не такая женщина, — объяснила она.

— Твои формы предполагают, что Ты именно такая, — усмехнулась девица.

— Я не унижусь до столь оскорбительного состояния! — заявила землянка.

— Вспомни об этих словах, когда будешь в его цепях, — усмехнулась Чичек.

— Я не такая как Вы! — всхлипнула Эллен.

— Конечно, не такая, — заверила ее рабыня, — Ты будешь еще горячее и беспомощнее в своем ошейнике.

— Даже большей рабыней, чем любая из нас! — поддержала Эмрис.

— Нет! Нет! — крикнула Эллен.

— Мы уже видели тебя на полке, — подтвердила Чичек.

— Ты что и вправду не сознавала того, что твое тело дергалось? — осведомилась Лидия.

— Я могу контролировать себя. Я холодная и инертная!

— Плеть быстро выбьет из тебя эту дурь, — заверила ее Чичек.

— Нет, нет, нет! — замотала головой Эллен.

— Тогда от тебя избавятся, — заметила Эмрис.

— Избавятся? — не поняла Эллен.

— Конечно, — сказала Чичек, — какой толк от холодной рабыни?

— Ты глянь, как она напугалась, — засмеялась Чичек.

— Нет! — крикнула Эллен.

— Смотрите, маленькая шлюха боится! — присоединилась Эмрис. — Конечно, у тебя имеется некоторое понимание того, что мужчины могут с тобой сделать, и чем Ты после этого станешь.

— Я тоже вижу, что у нее есть такое понимание, — сказала Чичек.

— Нет! — выкрикнула Эллен.

— Ты, наверное, принесла бы приличные деньги на рабских торгах.

— Нет, нет, нет! — заплакала Эллен.

— Не пройдет и месяца, — предположила Эмрис, — как Ты уже будешь дергаться и подмахивать под мужиками, словно родившаяся рабыней.

— Нет! — всхлипнула Эллен, но тут же сама задалась вопросом, не могло ли быть так, что она и вправду, в некотором смысле, родилась рабыней.

В действительности, часто, в своих тайных мыслях, она сама чувствовала себя так, словно родилась рабыней. Иногда эта способность проникновения в суть пугала ее, в других случаях она чувствовала себя униженной, и одновременно довольной и радостной. Как еще можно было объяснить ее желание иметь господина?

— Мы — женщины, — вздохнула Лидия. — Мы все родились рабынями.

После ее замечания девушки надолго замолчали.

Дело шло к вечеру. Солнце еще пригревало, и через несколько енов, разморенная его теплыми лучами, Эллен заснула. Последней ее мыслью, перед тем как отключиться, было сожаление, что Тарго не дал ей одеяла или циновки. Цементную полку никак нельзя было назвать удобной постелью.