Приз победителю

Чан и Мэнн несколько секунд гипнотизировали друг друга взглядом, после чего каждый пошел по своим делам. Они не всегда враждовали и одно время считались близкими друзьями, почти братьями. Мэнн даже спас Чану жизнь, когда они учились в английской школе и поехали на экскурсию в Озерный край.[4] Чан отошел слишком далеко от берега и провалился в донную яму. Он не умел плавать и начал тонуть, но Джонни его вытащил. С этого дня они стали лучшими друзьями, рассказывали друг другу сны, делились планами и почти все время проводили вместе, что немаловажно для приехавших из-за границы детей, воспитывавшихся в строгой обстановке закрытой английской школы. За год до окончания школы они оба, как обычно, поехали на летние каникулы в Гонконг. Проведя вместе вечер, они расстались у дома Джонни. Когда Мэнн вошел в дом, он обнаружил, что его отца схватили боевики триады. Они подвергли его мучениям и пыткам, а сына заставили на это смотреть. Потом казнили отца, и Джонни видел это во всех подробностях. После этого мальчики дали клятву, что будут вместе бороться с триадой всю свою жизнь. Но только один из них сдержал слово. Другой же присоединился к врагам.

Встретившись с Чаном, Мэнн некоторое время пребывал в страшном напряжении. Его большое сильное тело требовало драки с человеком, которого он ненавидел всем сердцем. Джонни, однако, знал, что, ударив или избив Чана, получит лишь кратковременное удовлетворение. На час или два, не больше. Таким способом противника не уничтожишь, а Мэнн добивался именно этого. Потому что Чан не только присоединился к врагам. Он сам стал его врагом, причем худшим из них. Прежде чем войти в кабинку лифта, инспектор проводил взглядом гостей клуба. Неожиданно Чан обернулся и тоже посмотрел на него.

«Почаще оборачивайся, Чан, ибо я всегда буду наблюдать за тобой и в один прекрасный день достану тебя».

Глава 18

После интервью с Мэнном Люси вернулась в комнату для переодевания и стала ждать, когда назовут ее номер. Этот «второй дом» для местных обитательниц представлял собой большой прямоугольный зал, имевший около пятидесяти пяти метров в длину и двадцати — в ширину. Обстановку составляли многочисленные индивидуальные шкафчики, помещавшиеся слева от входа, и большие зеркала — справа. Перед зеркалами располагались столы и длинные скамейки. Здесь принимали пищу, наносили на лицо косметику и даже спали. Вокруг стояли стулья и табуреты, которых всегда не хватало.

В зале толпилось множество девушек, напоминавших стадо у водопоя. Количество девушек менялось в зависимости от времени суток. В самые напряженные рабочие часы их собиралось здесь до двухсот. На отворенных дверцах шкафчиков и спинках стульев висели сброшенные впопыхах яркие наряды и прочие предметы гардероба. Такие же яркие легкие одежды облегали гладкие лоснящиеся тела «хозяек» клуба.

Приветственные возгласы, не затихавшие ни на минуту разговоры и скрип от постоянно открывавшихся и закрывавшихся дверей шкафчиков создавали постоянный шум, способный оглушить непривычного человека. Этот шум свидетельствовал также о царившем в зале духе товарищества и взаимовыручки. Люси чувствовала себя здесь как рыба в воде.

— Привет, Люси! Где тебя носило? — прорезал шум громкий голос с американским акцентом, принадлежавший Кэнди. — Что-то ты сегодня припозднилась.

— Ничего подобного. Просто меня вызывали к одному типу, — бросила Люси через плечо, направляясь к своему шкафчику.

— Как, уже? — удивленно вопросила Кэнди. — Так ты у нас быстро разбогатеешь!

Люси хихикнула, но в следующее мгновение замолчала и поморщилась, так как ее вызвали по громкоговорящей связи:

— Номер 169, мисс Люси… Номер 169, мисс Люси…

Она повернулась и, лавируя среди девушек, направилась к выходу из зала, где ее ждала мама-сан.

— Сегодня ты должна вести себя особенно хорошо, Люси. — Линда взяла ее за руку и устремилась вперед по коридору. Со стороны можно было подумать, что она взывает к разуму непослушной дочери, ведя ее на встречу со строгим отцом.