Призма Сердца

– Приветствую всех! – деловитым тоном произнёс Император, вклинившись в расступившуюся перед ним толпу.

Со всех сторон раздались невнятные приветствия, вылившиеся в кратковременный гул, который стих так же внезапно, как и начался.

– Какая потеря… – глядя на гигантский портрет убитой, который стоял у каменного обелиска, – я уверен, всем нам…

– Вообще-то, Стивен, – нахмурилась редактор, – ваше слово из тех, кто не смог присутствовать сегодня, мы опустили и по весьма объективным причинам, неужели у вас хватило наглости ещё прийти самолично, чтобы поглумиться над чужим горем? – с надрывом, но одновременно стараясь сдерживаться, выпалила в лицо слегка удвоившегося правителя женщина, которая была старше него.

– Простите, – поклонился Стивен, – не знаю, правда, вашего имени…

– Роуз.

– Ах, да. Роуз, что-то припоминаю такое, да. Знаете, несмотря на то, что часть вины как главы государства лежит на мне, я всё же человек и разделяю боль всех присутствующих, – Харт обвёл взглядом десятки лиц, сумев выловить побледневшее от гнева лицо девушки, Майи. Харт запомнил её имя, ещё будучи агентом, благодаря её собачьей хватке, которая наверняка прокляла себя уже миллиард раз за последнюю минуту, что не придушила, не узнав Харта в лесу всего пару часов назад, когда была такая подходящая возможность.

– И это мой долг не как Императора, но как гражданина и друга Геллы – отдать ей последние почести и поддержать её родных, – Харт скосил глаза на мужа и сына Геллы, которые стояли рядом с урной, в которой покоился прах Геллы, и, сделав к ним несколько уверенных шагов, сократил расстояние до минимума.

– Примите мои глубочайшие соболезнования, – протянув руку, грустно улыбнулся Харт. Майкл, ненавидя себя всем сердцем и готовый провалиться сквозь землю за то, что не покинул остров вместе с сыном тут же, как услышал о гибели жены, кое-как подняв руку, позволил Харту своей холодной клешнёй вцепиться в неё.

– Спасибо, – ответил белый как мел Майкл, когда Харт отпустил её и присел на корточки напротив лица маленького Джареда.

– А ты, видимо, сынишка моей дорогой подруги? – спросил Харт, – как тебя зовут?

– Джаред, – уверенно ответил мальчик, нахмурив брови.

– А ты сильный парень, я сразу вижу, – улыбнулся Харт, похлопав Джареда по плечу одной рукой и сжимая второй рукой пистолет внутри своего пиджака, которую он запустил внутрь, присаживаясь, – я ведь тоже потерял родителей в раннем возрасте, и я знаю, насколько это больно. Однако я справился и как видишь, чего достиг, и я уверен, если ты будешь стараться, то станешь опорой не только для своего отца, но и для всего мира. Верно я говорю? – улыбнулся Харт, взводя курок внутри своего пиджака, – если только вдруг не случится что-то, что может…

– Дядя, – перебив взрослого, поморщился Джаред.

– Да, мой дорогой?

– От вас воняет.

Харт мгновенно превратился в хрупкую статую, которая начала трескаться под взглядом десятка фигур, которые сначала хранили гробовое молчание, а затем стали смеяться.

И громче всех звучал немой смех Геллы, которая смотрела на Стивена со своей чёрно-белой фотографии.

– Ладно, ладно, – быстро выпрямившись, протараторил Харт, – ещё раз примите мои соболезнования. Я бы остался до конца с вами, но боюсь у меня ещё много дел сегодня. Прошу меня простить.

Резко развернувшись, Харт быстрой походкой пошел к чёрной карете, которая уже остановилась неподалеку.

– Во дворец, – забравшись внутрь, сухо сказал Харт, всё ещё ощущая на себе взгляды и смех всех этих людей. Но не это беспокоило его, чувство которое стянуло всю его кожу и чуть не придушило, было первобытным страхом, который овладел им после того, как…

– Стой! – заорал Харт, когда машина была уже на полпути к выходу.

– Но, сэр… – Раздалась череда выстрелов, которые, несмотря на то, что не смогли пробить бронированный корпус, произвели должное впечатление на водителя, который тут же затормозил.

Харт буквально выбил ногой дверь и побежал вдоль каменных изваяний и обелисков. На этот раз музыка в его голове сменилась низким гулом, а разноцветная паутина геометрических узоров вокруг стала тусклой и ядовито-фиолетовой на фоне багрового оттенка всех предметов, что его окружали.

– Ууу… Ууу! – пробурчал Харт, остановившись у одного из постаментов и принявшись судорожно плакать вместе со смехом, который готов был задушить его. Жизнь оказалась куда умнее и хитроумнее Императора и, дав ему иллюзию полной власти надо всем, что происходило, в следующее же мгновение выбило эту уверенность из-под ног.

– Этого просто не может быть, – в соплях и слезах шептал Харт, – слова, что произнёс этот мелкий… то же самое сказала мне Гелла тогда! Но разве это не было моим сновидением?? Оно моё! Как оно может играть против меня? И все эти люди вокруг – не может быть!