Признание разведчика

К себе в разведслужбу я приходил обычно в 8 вечера, закончив работу в МИДе и поужинав. Из довоенного Иностранного отдела разведка выросла в Первое управление. Но это Управление было совсем небольшим по сравнению с Управлением стратегической службы США, в котором работало свыше 30 000 человек. Уже в конце войны деятельность УСС стала переориентироваться с Германии и Японии на Советский Союз. После войны разведка Вашингтона создала в Западной Германии мощную разведывательную организацию во главе с бывшим гитлеровским генералом Райнхардом Геленом. Ее укомплектовали кадровыми сотрудниками нацистских спецслужб. Перед геленовской организацией была поставлена задача вести разведку против советской зоны оккупации Германии, восточно-европейских стран народной демократии и, конечно, против СССР.

Не могу сказать точно, сколько человек тогда было в нашем Первом управлении. Судя по количеству присутствующих на общих собраниях сотрудников разведки, в центральном аппарате вместе с канцелярским персоналом было занято не более 600 человек.

В Отдел научно-технической разведки, который действовал во всех развитых капиталистических странах, насчитывалось не более 30 оперативных работников. Примерно половина из них была занята на американском и английском направлениях. Сначала меня зачислили в американское, которое размещалось в одной большой комнате. Каких-то конкретных оперативных дел за мной не закрепили. Руководство привлекало меня к выполнению отдельных разовых поручений. По указанию начальника я провел для сотрудников отдела три часовых беседы о своем опыте разведывательной работы в США. Коллеги меня внимательно слушали и задавали много вопросов.

В мае меня перевели на английское направление. Там я стал изучать агентурно-оперативную обстановку в «туманном Альбионе». Читал книги по истории, государственному устройству Англии, о политических партиях, и, конечно, о развитии английской техники и науки. Ознакомился с отчетами о работе лондонской резидентуры за последние два года, а также с делами на действующую и законсервированную агентуру.

В середине июля 1947 г. я поехал с женой в дом отдыха в Махинджаури, около Батуми. Туда добирались трое суток в переполненном плацкартном вагоне. Заведение оказалось никудышным. Оно скорее напоминало общежитие. Я спал в комнате на шесть человек, где стояли железные кровати с провисшими сетками. Точно такие же условия были для женщин. Кормили неважно. Жена и я много времени проводили на хорошем песчаном пляже, купались в чистом море, иногда ездили гулять в знаменитый Ботанический сад на Зеленом мысу. Побывали в Батуми, иногда принимали участие в волейбольных сражениях. После двенадцати дней отдыха меня вызвали в горотдел НКВД в Батуми и показали телеграмму, которая срочно вызывала меня в Москву.

В столицу прибыли 3 августа. Начальник отдела сообщил: вызывали меня в связи с тем, что мне необходимо 30 августа на пароходе «Белоостров» отплыть в Лондон. Билеты уже заказаны. Срочный вызов объясняется тем, что в Лондоне через 12 дней после прибытия нужно провести явку с очень важным агентом, источником ценной информации по атомной проблеме. Я направлялся в Англию в качестве заместителя резидента по научно-технической разведке.

Отдел уже составил план моей предотъездной подготовки. Со следующего дня я приступил к его выполнению. Кроме изучения сугубо оперативных дел и проблем, в нем предусматривались беседы с ученым профессором Я. П. Терлецким, специалистом по атомной проблеме. Он ознакомил меня с принципиальной схемой устройства атомной бомбы, с терминологией, употребляемой в научных учреждениях Англии, которые разрабатывают ядерную проблему. С ним я досконально изучил задание и вопросы, которые мне предстояло обсудить на первой встрече с агентом. Агента звали Клаус Фукс.

Решили, где и каким образ ом следует проводить личные встречи с агентом, с тем, чтобы их не зафиксировала английская служба контршпионажа. Другие оперативные дела на источников лондонской резидентуры я изучал с начальником английского направления.

Ночным поездом мы с семьей выехали в Ленинград. Сутки мы прожили в гостинице «Астория», а затем сели на «Белоостров».

2. Холодная война

Деятельность нашей резидентуры в Лондоне не могла не учитывать международную обстановку 1940–1950 годов.

В этот период правящие круги Соединенных Штатов — у власти тогда находилась администрация, возглавлявшаяся президентом Гарри Трумэном, — опираясь на огромную военную и экономическую мощь, созданную за годы второй мировой войны, и монопольное обладание атомной бомбой, поставили перед собой цель создать единый фронт капиталистических государств для борьбы против СССР и его союзников.

Уинстон Черчилль всю жизнь сожалел, что «не задушил большевизм в люльке». Пятого марта 1946 г. он выступил в американском городе Фултоне с речью, в которой объявил «крестовый поход против коммунизма».