Признания шпиона

— Я категорически возражал против этого, — сказал Эймс. — Это было слишком рискованно для Моторбоута… Я сказал: "Джек, тебе придётся приказать мне встретиться с ним, потому что, я думаю, это небезопасно". На это Девин ответил: "По-моему, игра стоит свеч", сел и настрочил справку для дела, где указал, что я был против, но сделал это по его приказу.

— Должен признаться, я оказался в нелепой ситуации, — сказал Эймс. — Представьте себе: я, шпион КГБ, допрашиваю болгарина, рассказывающего мне о гражданине США, который работает в правительстве и находится под контролем КГБ. У меня было довольно странное ощущение.

По словам Эймса, позже он передал всю информацию, которую узнал от Моторбоута, в КГБ.

— Это было всего через пару дней после моего горячего спора с Джеком Девином, когда я с пеной у рта доказывал, что мы подвергаем Моторбоута риску. КГБ же я спокойно выложил все, что знал об этом агенте. Могу только сказать, что во время спора с Девином я искренне беспокоился о безопасности Моторбоута. Это лишний раз говорило о чудовищном раздвоении моей личности.

Во время их последней встречи в Риме Алексей Хренков передал Рику записку на девяти страницах. Она содержала подробные инструкции о том, как Эймс будет связываться с КГБ после возвращения в Штаты. КГБ также дал Рику очередное поручение, попросив его назвать имена шпионов ЦРУ или ФБР, которым удалось проникнуть в КГБ, ГРУ или советское правительство. Кроме того, Эймса попросили перечислить сотрудников ЦРУ или ФБР, которых, по его мнению, можно было завербовать. "На десерт" он получил финансовый отчёт. "Дорогой друг… В общем и целом на ваше имя переведено 2705 тысяч долларов США". Из этой суммы Эймс получил 1 081 811 долларов 51 цент. Остаток хранился на счету в московском банке. КГБ уведомлял его, что Рик будет получать 300 тысяч долларов в год, помимо отложенных для него денег. Рику передали три цветные фотографии, сделанные "полароидом". "На этих снимках запечатлён прекрасный участок на берегу озера, который теперь принадлежит вам", — гласила записка. Ему было сказано, что, если он решит покинуть США и поселиться в России, этот участок — идеальное место для строительства дачи. Письмо заканчивалось словами: "Желаем удачи!"

Хренков попросил Рика после просмотра уничтожить записку и фотографии, но он этого не сделал.

— Я сохранил эту чёртову записку и снимки… Не спрашивайте почему… Я чувствовал, что КГБ по-настоящему хорошо ко мне относится, и мне не хотелось сжигать письмо с фотографиями.

Перед возвращением в Штаты Рик ещё раз съездил в Цюрих, чтобы положить на счёт 300 тысяч долларов — свой первый годовой заработок. 20 июля 1989 г., когда он, Розарио и Пол вернулись в Вашингтон, в аэропорту их встречала Диана Уортен. Они спросили, не возьмёт ли она на хранение несколько чемоданов. Через несколько дней Эймсы улетали на месяц в Боготу, где планировали провести отпуск. Уортен охотно забрала к себе багаж и как-то вечером пригласила их на обед. Ещё ни разу она не видела, чтобы Рик был так хорошо одет. Розарио тоже красовалась в шикарном вечернем платье. Но несмотря на дорогую одежду, ей показалось, что Рик и Розарио ничуть не изменились. Лишь в сентябре 1989 года, когда они вернулись из Боготы, Уортен бросилось в глаза их новообретённое богатство.

Однажды Розарио зашла к Уортен со списком домов, один из которых они с Риком собирались приобрести. Уортен заглянула в список. Каждый стоил более полумиллиона долларов. "Я предположила, что им удалось скопить деньги за границей, где не нужно было платить за квартиру", — сказала Уортен позже.

Розарио пожаловалась на волокиту, с которой им пришлось столкнуться, чтобы вывезти своих слуг из Италии в Соединённые Штаты. Речь шла о пожилой паре филиппинцев, которые жили с ними в Риме.

— Сейчас они отдыхают на Филиппинах, а мы тем временем решаем их проблемы с иммиграционной службой. Видите ли, им был нужен отпуск… А нам когда отдыхать? — возмущалась она.

— Надеюсь, вам не пришлось оплачивать их поездку домой, — пошутила Уортен.

— Разумеется, пришлось, — отозвалась Розарио. — в наше время по-другому не бывает.

Купив дом, Рик и Розарио пригласили Уортен его осмотреть. Это был двухэтажный особняк с пятью спальнями на Норт Рэндольф-стрит в Арлинггоне, который до этого принадлежал одному юристу. Он обошёлся Эймсам в 540 тысяч долларов.

— Боже мой, — воскликнула Уортен, которой дом показался огромным. — Зачем вам такая громадина? вы собираетесь поселить на первом этаже семью из десяти человек?

Розарио даже не улыбнулась.

Несмотря на вялую работу Рика в Риме, по возвращении в штаб-квартиру он получил ещё одно солидное назначение. Позже никто не сможет вспомнить, кто именно был ответствен за то, что Рик стал руководителем отделения Западной Европы отдела СВЕ. К тому времени Бертон Ли Гербер уже заведовал отделом Европы, а его бывший заместитель Милтон Берден возглавлял отдел СВЕ.