Признания в любви. «Образ чистой красоты»

Меня, например, тронуло, что на своем рисунке гибнущей Франции в облике распятой Марианны во фригийском красном колпаке, которую судили Рузвельт, Чемберлен, Муссолини и Гитлер, он придал лицу Марианны мои черты. Лицо, конечно, легко узнали, и отовсюду посыпались насмешки.

Думаю, мои политические взгляды сформировал именно Ириб. До тех пор я никогда не интересовалась политикой, главное, чтобы война поскорее закончилась и наступила мирная, спокойная жизнь. Теперь, внимая ему, начала задумываться над «коварством Туманного Альбиона», «варварством русских орд», «железной поступью рейха». Хороши разговоры двух влюбленных? Но таков Ириб, а я послушно соглашалась.

Соглашалась, хотя часто хотелось возразить, ведь у меня много знакомых англичан, коварства которых я не замечала вовсе, не говоря уж о варварстве русских. Ну какие же варвары Дягилев или Стравинский, как можно назвать ордой моих знакомых русских что в Париже, что в Нью-Йорке, что в Лондоне?

Ириб легко опровергал такие сомнения: не коварен Вендор? Но разве он у власти? Не варвары те, кто бежал из новой России? Но они потому и бежали, что там у власти варвары. Так же легко убедил меня в нелюбви к евреям. Не к кому-то определенному, а к евреям вообще. У них в руках вся власть в мире, потому что в руках деньги. Разве не обирают все эти люди доверчивых граждан любой страны? И ведь как хитро, исподволь, заманивая в свои сети, а потом выпивая кровь, как паук из попавших в паутину мух.

Далеко за примером ходить не нужно: Вертхаймеры, которые попросту наживаются на производстве моих духов.

Тут Ириб попросту наступил на любимую мозоль, разбередил рану, которую я сама старалась не задевать. Когда-то подписав с братьями Вертхаймерами договор о распределении обязанностей и средств, я давным-давно пожалела об этом. Мне доставались всего 10 %, а остальное уходило братьям. И тогда я доверила Ирибу представлять мои интересы в борьбе с компаньонами в фирме «Духи Шанель». Не то чтобы мне не хватало денег, их было достаточно даже на дорогостоящие прихоти вроде возрождения газеты «Темуан» – любимой игрушки Ириба, но я не желала, чтобы там, где используется мое имя, кто-то получал по сравнению со мной так много.

Вертхаймеры были евреями, это усугубляло дело. Ириб взялся за поручение с жаром, благодаря ему противостояние с компаньонами едва вообще не разрушило все дело. Мы с Ирибом даже решили выпустить те же духи, только чуть улучшив их аромат и под другим названием.

«Военные» действия велись уже нешуточные, Пьер Вертхаймер был вынужден нанять опытных юристов, которые пытались убедить меня, что только одного имени и формулы духов явно маловато, чтобы претендовать на большую часть дохода, ведь братья вкладывают в дело куда больше… Они приводили тысячи примеров иного распределения доходов, все не в мою пользу, я понимала, бывало даже соглашалась с разумными доводами, но стоило поговорить с Ирибом, и все мои согласия испарялись, как вода на солнце.

Вот тогда я и поручила Ирибу воевать с евреями Вертхаймерами. Пусть он воюет с мужчинами, мне достаточно женщин.

Как раз в это время меня стала серьезно беспокоить неожиданная соперница – Эльза Скиапарелли. После моей победы над Пуаре казалось, что дурацкие идеи больше никогда не проникнут в мир моды, она будет элегантной и строгой по стилю. Но в этом мире сошли с ума все, в том числе и мои клиентки, часть из них стала одеваться у Скьяп, предлагавшей клоунские шляпы или пиджаки с рукавами разного цвета!

Я понимала, что предстоит еще одно большое сражение, так же, как я когда-то победила Пуаре, теперь нужно сражаться с безвкусицей Скьяп. Возвращение к прежней глупости? Ни за что! Я еще дам бой, только вот летом отдохну немного и справлюсь со всеми нелепостями!

Ириб, наконец, получил развод со своей американской женой Мейбл и теперь был свободен. Это могло означать только одно: мы скоро поженимся. Ради такого стоило хоть на время забыть противную итальянку с ее дурацкими клоунскими нарядами и безвкусицей, возведенной в ранг искусства кутюрье. Пока для меня существовал только Ириб и счастливое лето.

Я много раз убеждалась, если в жизни все слишком хорошо, надо готовиться к самым большим неприятностям. Мелкие пакости не предвещают ничего страшного, а вот полный штиль и яркое солнце – это обязательно очередной удар. Судьба словно усыпляет бдительность, чтобы потом было еще больней.

Но бывают удары, которые ни предусмотреть, ни предотвратить нельзя. Они случаются во время самого большого счастья и потому особенно страшны.
У Ириба диабет. Помня об участи Дягилева, я строго следила за его диетой и распорядком дня, заставила похудеть, хотя он и так не был слишком толстым, теперь Ириб казался совсем моложавым и подтянутым.

В тот день светило солнышко, Ириб с гостями стоял на корте. Белый костюм для тенниса выгодно оттенял загар, делая его еще привлекательней. Я тоже любила белый, и мой загар тоже заметен.

Я, улыбаясь, шла ему навстречу сказать, что скоро обед…