Признания в любви. «Образ чистой красоты»

В этой огромной рукописи не было ни единой фразы, под которой я не могла бы подписаться. Их произнесла я, Мишель только литературно обработал, сделал это отлично. Каждое слово мое, все в рукописи прекрасно, кроме одного – она снова никакая. Я бы с такой книгой заснула на третьей странице.

В чем дело? Неужели Луиза права, и читать выхолощенную, выдуманную биографию неинтересно? Это просто биография, но не жизнь. Придумать можно любых теток, но вместе с ними нужно придумать и страсти, иначе даже сами тетки скиснут от скуки…

Что оставалось делать, рассказывать тому же Деону правду или действительно писать самой? Я понимала, что второе, потому что говорить кому-то о себе то, что так долго скрывала, тяжело, выдумки озвучиваются куда легче. Если я хотела действительно интересно рассказать о себе, требовалось говорить правду и ее же записывать.

Пришлось со вздохом отложить еще одну историю выдуманной Шанель, оставив и ее неопубликованной. На сей раз я ни в какое издательство не пошла.

Но писать самой оказалось некогда. Меня закрутили дела – сначала поездка в Америку, а потом я… вернулась в мир моды!

Прошло немало лет, прежде чем снова захотелось изложить свою жизнь на бумаге. Вы свидетели того, что получилось. Если и эта история неинтересна, значит, таковой была сама моя жизнь, тут уж ничего не добавишь.

Можно было бы многое еще рассказать и о моих любовниках, и моих коллекциях, и о людях, с которыми я встречалась, но я не Деон, мне столь большой труд не по силам. Может быть… когда-нибудь… А пока некогда, много дел.

Come back!

Знаете, какое наказание самое страшное? Безделье. Почти пятнадцать лет без работы – вот испытание, но я смогла его выдержать. А возвращение к работе… разве это усилие? Это счастье.

Журналистам очень нравится выспрашивать, что я почувствовала, когда поняла, что первая после возвращения коллекция проваливается?

Что плюхнулась в кучу дерьма, но засиживаться там не собираюсь! Уже через год Шанель снова была № 1, и это место я не уступлю никому. Потому что не позволю вытворять с женской модой то, что делали всякие там желающие продемонстрировать свой «новый взгляд» или оригинальность в ущерб здравому смыслу.

Если хотите выделиться, встаньте на ходули или выкрасите волосы в зеленый цвет, а одежда должна быть прежде всего удобной. Сложите руки на груди, если вам трудно это сделать, грош цена такой модели и такой моде. Нельзя считать хорошим жакет, который, чтобы выглядеть, обязан быть застегнут на все пуговицы, это не жакет, а доспехи, нормальные женщины такого не носят.

Глупы те, кто твердит, что Шанель вернулась в моду. Я была в ней всегда. Это правительства и режимы приходят и уходят, а Шанель остается! А вернулась я всего лишь в Париж.

Тянул ласковый ветер, щебетали птички, ярко, но не жарко светило солнышко, а у меня на душе мрак и желание послать все и всех к черту!

Принесли новые журналы мод. Отчет о последнем показе от-кутюр. При одном взгляде на обложку разыгралась изжога.

Я всегда говорила: нарисовать можно что угодно, вы попробуйте в этом жить!

Почему они никак не научатся создавать одежду для женщин, а не для красивой картинки? Диор объявил «Нью Лук», ну и в чем этот новый взгляд? Надоело носить военную форму и жакеты, похожие на мундиры пожарных? Чтобы сообразить такое, вовсе не нужно иметь свой Дом моделей и считаться выдающимся кутюрье. А затянуть бедной женщине талию до черных мушек в глазах мог только мужчина, которому никогда не приходилось носить корсет или что-то подобное.

Осиная талия, как у кукол, корсеты и снова китовый ус… Маленькие плечи, узкий неудобный рукав, жакетики, в которых руки не поднять, юбки, в которых не сесть… Зачем?! Но журнал за журналом демонстрировали именно такое безобразие.

Хорошо знавшая меня прислуга мигом попряталась по щелям, а вот Шпатц, гостивший у меня в «Ла Паузе», умудрился лениво поинтересоваться:

– Что случилось, снова Скиапарелли?

Ему почти удалось увернуться от летящей пепельницы, но край задел стакан с соком, и светлые брюки оказались безнадежно испорчены. Поделом, не будет задавать идиотские вопросы.

Обиженный Шпатц удалился, причем не просто в другую комнату, а вообще уехал на Ибицу, но мне было все равно. Шпатц – это прошлое, мысленно я уже жила будущим. Я должна вернуться и еще раз дать бой всем этим истребителям китов и мучителям женщин. Элегантными имеют право быть все, а не только обладательницы идеальных фигур. Я твердо знала, что скоро женщинам надоест невозможность нормально дышать, нормально ходить, нормально сидеть. Они снова захотят удобства, значит, им нужна я.

И я вернулась. Но произошло это не так-то просто…

Окончательно к такому решению меня подтолкнула Америка. В 1953 году мне пришлось съездить туда ради рекламы духов. Занимательная поездка…