Признания в любви. «Образ чистой красоты»

Раздражение, что позволяют не считаться с собой своим молодым людям. Разве может уважающая себя женщина разрешить разговаривать с ней таким тоном? Преклоняться должны, а ей хамят! Какое мне дело? Но она показывает МОЮ модель, если у нее самой нет гордости и чувства собственного достоинства, как она сможет преподнести то, что создала я?

А еще… конечно, зависть, что у них еще все впереди, а у меня уже очень мало. Мися всегда говорила, что она родилась на двадцать лет позже, чем нужно. Я наоборот – на двадцать лет раньше! Как бы я ни была подвижна и энергична, бренное тело не желает признавать, что мне не двадцать пятый год, увы…

А им двадцать пятый и даже меньше в действительности, но они не желают пользоваться таким огромным преимуществом. Разве не обидно? Неужели то, что я завидую молодым, говорит о моей собственной старости? Нет, я молода душой, а они просто ничего не понимают в жизни, их надо учить жить. Людей почему-то вообще не учат жить, а это надо делать обязательно.

Я нужна всему миру, и весь мир признал меня. Весь, кроме Франции! Своя собственная страна подобна капитану парохода, который не замечал мое присутствие на борту, пока его не вынудили сделать это американские журналисты.

Меня пригласил в Америку Маркус на пятидесятилетие сети своих магазинов. Нарочно прилетал, чтобы пригласить! Сказал, что на афишах к празднику наверху огромными буквами напишет: «Приедет Великая Мадемуазель Шанель». Вот так! В Америке я Великая Мадемуазель, а в своей собственной стране спасибо толком не дождешься. Они готовы рукоплескать Диору за его «новый взгляд», в котором нет ничего нового, кроме глупости. Все модели повторяли то, что я предлагала и активно шила перед войной, добавив в них огромную толику неудобства.

Но я заставила мир вернуться к удобной одежде, потому что без удобства не бывает элегантности.

Еще и еще раз повторяю, что одежда для женщин – это не театральные костюмы, которые создаются только для показов. Грош цена платью, если его, кроме подиума, никуда надеть невозможно! Любую модель нужно носить, пусть она подойдет не всем и не всем понравится, но если вы не увидите ее ни на ком и никогда, это не от-кутюр, а сплошное безобразие.

Я много-много лет старалась приучить женщин (а заодно и мужчин), что самое главное в одежде – удобство, даже внешний вид должен идти у него на поводу. Если кутюрье удается совместить то и другое, рождается элегантность. Никогда не жертвуйте удобством ради внешнего вида, но и про него не забывайте.

Меня очень много ругали и очень часто завидовали. Это не страшно, если ругают, значит, жива. А завистников нет только у ничтожеств. Лучше иметь первых, чем быть вторым.

Отец

Люсьен разыскал нашего отца. Давно, тогда я еще жила у Бальсана.

Альбер Шанель тогда торговал подержанной одеждой на рынке в Кимпере, сильно пил и жил с такой же пьяницей. Одно время его разыскивала жандармерия за торговлю краденым. Может, не сам воровал, но продавал чье-то. А еще обманывал доверчивых крестьян на ярмарках. Приезжал, красочно расписывал толпе, что его хозяин барон разорился и завтра будет распродавать свою посуду буквально за гроши. Ему верили, скупали простецкие изделия, годные только для паршивых лавчонок, все это втридорога, как посуду из дома барона. Пока кто-то не разоблачил.

Люсьен старался не вспоминать, что увидел, я старалась при встречах не расспрашивать.

Вместо красавицы незнакомки у отца оказалась пьянчужка, вместо благородства, пусть даже разбойничьего, мелкие преступления…

Но для меня самым страшным казалось не то, что он кого-то обманывал, я сама могла бы купить каждому из обманутых крестьян по дорогому сервизу, не то, что отец пил или жил с опустившейся женщиной, а то, что он был жив, жил неподалеку, но не вернулся.

Обещал вернуться и не вернулся…

Наверное, его уже давно нет на свете, но я все равно жду. Того молодого, красивого, белозубого, что обещал, всегда обещал…

Шанель навсегда

Ну вот, я рассказала все честно. Разве что-то изменилось во мне самой, в том, что я создавала, в моем стиле? Наверное, зря столько лет скрывала мои детство и юность. Да, я сирота, меня воспитал приют, тем ценнее то, что смогла сделать потом сама.

От какого количества проблем избавляется тот, кто решает стать не чем-то, а кем-то. Смею считать, что стала.

Когда-нибудь не будет Коко Шанель, закроется Дом моделей на рю Камбон, придут другие кутюрье и будут диктовать другую моду. Но если в шкафу хотя бы одной из ста женщин найдется маленькое черное платье, а мужчина обернется вслед, ловя запах «Шанель № 5», значит, я не зря боролась с сиротством в Обазине и торговала шляпами в Довиле, не зря злилась и мучилась, радовалась и много-много трудилась.

Коко Шанель не будет, но обязательно останется СТИЛЬ ШАНЕЛЬ – удобная элегантность.

Я не жалею ни о чем, что было в моей жизни.