Призрачное счастье

— Амалия Станиславовна! Это невероятно! — Татьяна пребывала в крайнем возбуждении.

— Татьяна, возьми себя в руки. Для женщины непозволительно терять лицо ни при каких обстоятельствах. Самообладание — часть порядка, на котором стоит мир и благодаря которому он исключительно держится.

Татьяна резкими движениями, даже как-то театрально, рассыпала перед Амалией несколько фотографий.

— Вот! Вот! Вот! И вот!

На фотографиях везде была Юлька: выходит из офиса, ловит машину, она же выходит из машины, табличка с названием улицы и номером дома, куда входит Юлька.

— Полюбуйтесь, Амалия Станиславовна! Оцените коварство, хитрость этой девки, оцените по достоинству! — визжала Татьяна.

— Но я не понимаю причины твоей истерики, — осадила ее Амалия.

— Юлька ведет слишком рискованную игру! — вопила несчастная Татьяна.

— Татьяна, присядь, — приказала Амалия. — Выпей воды и расскажи все по порядку. Орднунг, Татьяна, по-жондек, милая моя.

— Амалия Станиславовна. Вчера в обед Юлька при мне договаривалась с кем-то по телефону о встрече, — зачастила Татьяна.

— Совершенно верно. Она докладывала, что Сергей Анатольевич попросил ее съездить в книжный магазин и приобрести редкое пособие под названием «Слагая слоганы», — кивнула Амалия.

— Вот она и съездила! Только не за «слоганами», которые Сергею Анатольевичу, как мы с вами понимаем, не помогут, а непосредственно к нему домой. — Взгляд у Татьяны стал совсем дикий, она достала еще фотографии и зашептала: — Я проследила, куда она поедет. Не поленилась ради дела, ждала ее около подъезда.

— Буду рада, если ты проявишь подобное быстродействие на рабочем месте, — одобрила Амалия.

— Мне пришлось сидеть в засаде долго. Но я ничего не высидела. Утром встала ни свет ни заря и приехала на то же место. И вот, пожалуйста. Посмотрите: она выходит из дома! На фото есть дата и время! Скажите, что можно делать с Сергеем Анатольевичем всю ночь у него дома? Вы полагаете, они слагали слоганы? — захохотала Татьяна.

— М-да. Юлия может себе позволить рисковать жизнью, потому что не знает истинной цены жизни.

Амалия просмотрела фотографии, собрала их стопочкой и сунула себе в стол:

— Татьяна, пусть эти фотографии находятся у меня. Ты же понимаешь, это — бомба. Я ни при каких условиях не дам им развалить фирму.

— С каким цинизмом Юлька влезла в еще не остывшую постель — и при этом имеет наглость корчить из себя святую невинность!

— Татьяна, полагаю, эта еще не остывшая постель и тебе очень нравилась, — напомнила Амалия.

— Я никогда не претендовала ни на что большее, так, знак внимания понравившегося мужика, — защищалась Татьяна.

— А кто-то претендует? — удивилась Амалия.

— Юлька претендует. Еще как претендует, — глаза Татьяны наполнились слезами. — Она проговорилась! Она попыталась обвинить меня в том, что я сплю и вижу себя в роли госпожи Никитиной. Она говорила о себе!

— Прелюбопытная логика. Я бы сказала, чисто женская, — покачала головой Амалия и, наклонившись к селектору, приказала: — Юлия, будьте так любезны, соберите коллектив. У меня есть новость для сотрудников.

В приемной Юлька подозрительно уставилась на Татьяну.

— Здравствуй, Юленька! Хорошо выглядишь, выспалась, что ли, в кои-то веки? — пропела Татьяна.

— Спалось отлично, надеюсь, и тебе виделись сладкие сны?

— Да уж, — согласилась Татьяна.

— А синяки под глазами откуда? Не бережешь себя, Танька. Отчет, что ли, на дом брала? В рабочее время не справляешься?

— Ты бы, Юлька, яд свой медикам сдавала. Змеиный яд — на вес золота.

— То-то, я вижу, не бедствуешь. Наверное, сдаешь постоянно?

Незнакомый мужчина, войдя в приемную, неуверенно оглядел сцепившихся барышень.

— Доброе утро! Я пришел к госпоже Гжегоржевской.

— Простите, как вас представить?

— Врач больницы скорой помощи, Ковальчук.

— Доброе утро, доктор, правда, у меня уже, считайте, день — я тут с шести утра, — обрадовалась Амалия. — Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Мой разговор не отнимет у вас много времени. Я попрошу вас не забывать о врачебной тайне. Никто, прошу вас, никто не должен знать об изменениях в состоянии здоровья Доминики Никитиной. Понимаете?

— Разумеется, — не возражал доктор.

— Никто, доктор, никто, кроме меня. Сообщайте обо всех малейших изменениях, равно как и о любых визитах в палату Доминики, и только мне. Я говорила с Никитиной. Состояние ее мне не понравилось. Как она?

— Сказать прямо? Подавлена. — Врач задумался на мгновение. — И дело не только в физических травмах.

— Какие моральные травмы имеются у госпожи Никитиной?

— Врачебная этика не позволяет мне обсуждать подобные вещи. Если она сама не сказала… — запнулся врач.

Но Амалия всегда добивалась своего:

— Не хочется напоминать, но именно я принимала участие в вашей судьбе…

— Ладно. Я… понимаю. Дело в том, что Никитина… — начал рассказывать врач и запнулся.

Олег Иванович Петров навестил детский дом. Он хотел поговорить с директрисой.