Старший лейтенант помог Призрачному вылезти из салона его автомобиля и перекинул руку руфера через свое плечо, поддерживал того за талию, пока они поднимались по ступеням соседнего подъезда с тем, где он успел побывать в прошлый раз. Они поднялись на тот же этаж и вошли в помещение, которое оказалось отделено стеной от того, где висела карта. По сути, сразу за картой. Горностай щелкнул выключателем, на потолке загорелась тусклая лампочка, покрытая слоем пыли. Недовольно огляделся по сторонам. Это было похоже на бывший кабинет одного из руководителей завода. В комнате размером метров в двадцать пять стоял потертый, совсем старый кожаный диван коричневого цвета, кресло, рабочий стол и стул. Несколько шкафов для папок. На диване лежало что-то близкое по виду к одеялу или пледу и подушка. Разноцветная подушка.
— Откуда здесь электричество? — проворчал полицейский, помогая Габи осторожно опуститься на диван.
— Внизу несколько помещений используется в качестве складов. Вход с другой стороны. Сюда никто не ходит. Особенно вечером. Охраны нет.
Габи с усилием затянул ноги на диван и, внезапно будто бы вспомнив о чем-то, похлопал себя по карманам. Обрадовавшись тому, что искомое по-прежнему на своих местах, он выудил два сплющенных свертка наружу.
— О! У нас есть ужин!
Полицейский, продолжая стоять на ногах, окатил его хмурым взглядом. Руфер осекся, решив, что старший лейтенант такую замызганную еду не то, что есть, даже смотреть на нее не станет. Более, того, Призрачный тут же заметил на одном из свертков несколько пятен крови.
— Ой. Нет, я поторопился. Похоже, здесь уже нечего особо есть. Тебе придется меня извинить!
— Так, значит, — еще больше нахмурился Горностай, пройдясь по помещению, — здесь ты и живешь?
— В этом месяце да, — растянул лопнувшие в нескольких местах сухие губы Габриэль. — Не смотри так! Здесь нормально! За той дверью душ и туалет. Здесь диван. Электричество тоже есть. Сюда никто не суется — лучшее место для меня.
— А до этого? — спросил, ставший еще более мрачным старший лейтенант.
— До этого было другое место, — отмахнулся Габи, не решаясь выудить из свертка еду, хотя голод в его худом теле уже подкатывал к горлу.
— Народный герой? — хмыкнул Горностай.
— Ну. Как есть. Приходится жить так.
Габриэль поерзал на диване, парню не нравилось то, как полицейский прямо на его глазах наливался злостью. У Грассо появилось чувство, будто бы он обманул какие-то ожидания полицейского в то время, как Габи совсем так не считал. Раненный ухватился за подлокотник и поднялся на ноги. Но сил в его теле еще было недостаточно, поэтому из его груди вырвался глухой «ох» и руфер начал оседать обратно. Приземление было плавным благодаря сильным рукам Роберта.
— Зачем встаешь?! — полицейский опустил Призрачного обратно на диван, он поддерживал того за талию, но даже опустив, не отстранился, поэтому его гневный вопрос разбился о не по-мужски красивое лицо руфера.
— Проводить тебя хотел, — огрызнулся в ответ Габриэль, он еще больше смутился от близости лица полицейского к своему лицу. Еще немного и их ресницы зацепились бы друг за друга. — Тебе не место в такой лачуге…
Габриэля прервали на полуслове губы Роберта, закрывшие тому рот в стремительном поцелуе. И без того огромные медовые глаза вытаращились на старшего лейтенанта, который в этот момент на него не смотрел. Трепещущие веки прикрыли серые глаза, а правая рука, поддерживавшая за талию со спины руфера, еле ощутимо прижала того чуть ближе к Горностаю. Секунды не прошло, как поцелуй прекратился. Между ними появилось пространство в несколько миллиметров.
— Почему… — прохрипел Роберт. — Почему, черт возьми, розовые розы?
— Эй! Я понял! — Призрачный вжал затылок в диван, пытаясь увеличить пространство между ними, однако у него ничего не вышло. Ни на миллиметр. — Я понял! Товарищ начальник решил мне отомстить за проделку на крыше. Окей! Я умею ценить юмор!
Призрачный неуверенно хихикнул, не вызвав и тени улыбки на лице Горностая.
— Роберт, — гуляя взглядом по лепесткам губ Призрачного, хрипло прошептал полицейский, будто требуя повторить свое имя.
— Да, Роберт! Роберт! Роберт! Я сказал это! Теперь можешь меня отпустить!
Горностай не сдвинулся с места.
— Почему розовые розы? — напомнил он уперто.
— Какие розовые розы?! Ты о чем?!
— У твоих губ вкус… розовых роз. Почему?
— Послушай, а нам не легче будет общаться, если ты меня отпустишь? Юмор — это хорошо, я понимаю твою обиду, но я все же раненный, — запротестовал руфер, опять заерзав под налегшим на него полицейским.
— Ответь, — только и произнес Горностай.