Призрак

— Жаль, но это так, фру Скёйен.

— И как, по-вашему, должна происходить… прополка?

— Мы, естественно, можем кое-чем помочь. В нашем бизнесе существуют давние традиции доносительства ради устранения конкурентов, и мы снабдим вас необходимой информацией. Вы, разумеется, предложите члену городского совета внести предложение в полицейский совет, но вдобавок вам потребуется доверенное лицо в полиции. Возможно, им станет человек, которому тоже пойдет на пользу участие в этом успешном мероприятии. Человек… как бы это сказать?

— Амбициозный человек, который может быть прагматичным до тех пор, пока это приносит пользу городу? — Исабелла Скёйен подняла чашку кофе, как будто собираясь произнести тост. — Не перейти ли нам в гостиную?

Сергей лежал в кресле на спине, пока татуировщик молча изучал рисунки.

Когда в назначенное время Сергей пришел в маленький салон, татуировщик работал над громадным драконом на спине парня, который лежал в кресле, стиснув зубы, в то время как женщина, наверняка его мама, утешала его и все время спрашивала мастера, действительно ли татуировка должна быть такой большой. Когда татуировщик закончил, она заплатила и на выходе из салона поинтересовалась у своего сына, доволен ли он теперь, когда у него появилась татуировка круче, чем у Пребена и Кристоффера.

— Это лучше подойдет для спины, — сказал татуировщик, показывая на один из рисунков.

— Тупой, — тихо сказал Сергей по-русски.

— А?

— Все должно быть как на рисунке. Мне еще долго это повторять?

— Да-да. Но я не могу сделать все сегодня.

— Нужно все сегодня. Плачу вдвойне.

— То есть это срочно?

Сергей коротко кивнул. Андрей звонил ему каждый день, держал его в курсе событий. Поэтому когда он позвонил сегодня, Сергей оказался не готов. Не готов к тому, что сказал ему Андрей.

Что необходимое стало необходимостью.

И первой мыслью, пришедшей Сергею в голову после окончания разговора, было то, что назад дороги нет.

Он немедленно осадил себя: нет дороги назад? А кто собирается назад?

Может быть, он подумал так, потому что Андрей предупредил его. Рассказал, что полицейскому удалось разоружить заключенного, которому они заплатили за убийство Олега Фёуке. Правда, этот заключенный был норвежцем и раньше никогда никого не убивал с помощью ножа, но тем не менее понятно, что дальше не будет так же легко, не будет так же просто, как застрелить их продавца, мальчишку, ведь этот случай был самой настоящей казнью. Этого полицейского надо было выследить, подождать, пока он не окажется в подходящем месте, и напасть на него, когда он будет совершенно к этому не готов.

— Не хочу тебя обидеть, но твои старые татуировки — не слишком качественная работа. Линии нечеткие, чернила плохие. Может, лучше мы обновим их?

Сергей не ответил. Что этот парень знает о качественной работе? Линии были нечеткими, потому что в качестве иголки тюремный мастер использовал заостренную гитарную струну, прикрепленную к электробритве, а чернила были сделаны из расплавленной обувной подошвы, смешанной с мочой.

— Рисунок, — сказал Сергей, указывая на бумагу. — Сейчас.

— А ты уверен, что хочешь пистолет? Тебе решать, но мой опыт показывает, что людей отталкивают символы насилия. Просто предупреждаю.

Было совершенно очевидно, что парню ничего не известно о русских тюремных татуировках. Он не знал, что кот означает приговор за кражу, а церковь с двумя куполами — что человек был осужден дважды. Не знал, что ожог на груди появился на месте татуировки, которую Сергей сводил, привязывая к коже порошок магния. На ней был изображен женский половой орган. Эту наколку ему нанесли на зоне, когда он отбывал свой второй срок, члены грузинской банды «Черные сеятели», считавшие, что он должен им деньги за проигрыш в карты.

Татуировщик понятия не имел, что пистолет, рисунок которого он держал в руках, — пистолет Макарова — был оружием русской полиции и его изображение на татуировке свидетельствовало бы о том, что он, Сергей Иванов, убил полицейского.

Ничего такого он не знал, но это и не страшно. Подобное знание все равно не принесло бы ему пользы, ведь обычно он изображал бабочек, китайские иероглифы или красочных драконов на сытых норвежских подростках, которые полагали, что дюжина их татуировок служат определенными знаками.

— Ну что, тогда приступим? — спросил мастер.