Призрак мадам Кроул

Моя комната, к слову, находилась наверху, рядом с комнатой старой леди, а кровать миссис Уиверн стояла в спальне хозяйки. Я должна была бросаться туда по первому зову, если понадобится.

Той ночью у старушки продолжался один из приступов недовольства, начавшийся еще днем. У нее часто бывали такие приступы. Порой она не позволяла слугам одевать себя, а иной раз наоборот – не давала снять с себя одежду. Говорили, что когда-то леди была очень красива, но в Эпплуэйле не осталось никого, кто помнил бы ее в расцвете сил. Вообще она обожала наряжаться. Ее туалетов из плотных шелков и упругого атласа, бархата и кружев хватило бы, чтобы открыть по меньшей мере семь магазинов. Все ее платья выглядели странными и старомодными, но стоили целое состояние.

Я пошла спать, но некоторое время лежала без сна: все для меня было в новинку. Да и чай, похоже, тоже плохо подействовал на мои нервы, ведь я к нему не привыкла, потому что пила его редко, разве что иногда по праздникам. А еще до меня доносился голос Мэг Уиверн, и я, приложив руку к уху, тщетно пыталась разобрать, что она говорит. При этом я совсем не слышала миссис Кроул – не думаю, что та сказала хоть слово.

О ней прекрасно заботились. Люди в Эпплуэйл-холле знали, что, когда хозяйка умрет, их всех уволят, но пока их несложная работа хорошо оплачивалась.

Два раза в неделю старую леди приходил навестить доктор, и можете быть уверены: слуги все делали так, как он велел. Никогда ничего не менялось: что бы ни происходило, они не должны были перечить хозяйке или раздражать ее и обязаны были потакать и угождать ей во всем.

Итак, старушка пролежала в одежде всю ту ночь и следующий день, не сказав ни слова. Я же весь день занималась шитьем в своей комнате, разве что один раз спускалась к обеду.

Мне хотелось увидеть старую леди и даже услышать ее голос. Но для меня она с таким же успехом могла находиться на Луне.

После обеда тетя отправила меня на часок прогуляться. Я ушла, но была рада поскорее вернуться: деревья выглядели такими большими, окрестности дома – такими темными и унылыми, а день – настолько пасмурным, что я, бродя в одиночестве, расплакалась, скучая по родному дому.

Некоторое время спустя, когда уже зажгли свечи, я сидела в своей комнате, а дверь в комнату мадам Кроул, где находилась моя тетя, оставалась открытой. Тогда я и услышала впервые то, что, полагаю, было речью старой леди.

До меня донесся странный, очень тихий звук, похожий на голос зверя – то ли мычание, то ли блеяние.

Я навострила уши, пытаясь понять хоть что-нибудь. Но мне не удалось разобрать ни единого слова, произнесенного хозяйкой. Тетя же ответила ей:

– Злой человек никому не может причинить вреда, мэм, если Господь не позволит.

Затем тот же странный голос, доносящийся с кровати, произнес еще что-то, столь же неразборчивое.

И моя тетя снова успокаивала:

– Пусть они корчат рожи, мэм, и говорят что хотят. Если Господь за нас, кто против нас?

Я продолжала прислушиваться, затаив дыхание, но из комнаты не доносилось больше ни звука. Минут через двадцать, сидя за столом и рассматривая картинки из «Басен Эзопа», я почувствовала какое-то движение у двери и, подняв глаза, увидела лицо моей тети, заглядывающей в дверь, и ее поднятую руку.

– Тише! – негромко предупредила она меня, после чего подошла ко мне на цыпочках и прошептала: – Слава богу, мадам наконец уснула. Не шуми тут без меня. Я спущусь вниз выпить чаю. Потом мы вернемся вместе с миссис Уиверн, и, пока госпожа будет спать в комнате, ты тоже сможешь сбегать вниз. Джудит подаст тебе ужин в мою комнату.

И с этими словами тетя ушла.

Продолжая листать книжку с картинками, я по-прежнему прислушивалась, но не слышала ни звука, ни вздоха. Потом начала шептать картинкам и разговаривать сама с собой, чтобы унять колотящееся сердце, потому что мне стало страшно в тишине этой большой комнаты.

Затем я встала и начала ходить по комнате, разглядывая предметы вокруг и пытаясь отвлечься. И в конце концов не могла не заглянуть в спальню мадам Кроул.

Передо мной предстала просторная комната с высоким, до потолка, балдахином из цветастой шелковой ткани, свисавшей до самого пола и полностью скрывавшей кровать. Еще там имелось зеркало – самое большое, какое я когда-либо видела. Вся комната была ярко освещена. Я насчитала двадцать две восковые свечи – все они горели. Таков каприз хозяйки, и никто не осмеливался ей перечить.

Я прислушалась, стоя в дверях и разинув рот от удивления. Не было слышно ни звука. Не увидев даже легкого шевеления в занавесках, я воспрянула духом, на цыпочках вошла в комнату и снова огляделась. Затем взглянула на себя в большое зеркало, и тогда мне пришла в голову мысль: «Почему бы не посмотреть на саму старую леди в постели?».

Конечно, я вела себя как дурочка – но вы даже не можете себе представить, как я жаждала увидеть даму Кроул. Меня мучило ощущение, что если я не загляну под балдахин сейчас, мне, возможно, больше и не представится такого шанса.