Призрак Оперы

Удавалось ей это с трудом, тогда она полностью отдалась своему искусству, отнимавшему у нее все время. Успехи ее были поразительны. Те, кто слышал ее, предсказывали, что она станет лучшей артисткой во всем мире. Но тем временем умер ее отец, и вместе с ним она, казалось, потеряла и свой голос, и свою душу, и свой талант. Кое-что у нее все-таки осталось, этого хватило – но едва-едва, – чтобы поступить в консерваторию. Она ничем не выделялась, прилежно занималась, но без особого энтузиазма, и получила премию, чтобы доставить удовольствие старой госпоже Валериус, вместе с которой продолжала жить.

Первый раз, когда Рауль вновь увидел Кристину в Опере, он был очарован красотой юной девушки и навеянными ею воспоминаниями о милых картинах прошлой жизни, но в то же время удивлен ее невысокими достижениями в искусстве. Потом пришел еще раз ее послушать. Он последовал за ней за кулисы. Ждал, пытаясь привлечь ее внимание. Не раз провожал ее до порога гримерной, но она его не замечала. Впрочем, казалось, будто она никого не замечает. Мимо проходило само безразличие. Рауль страдал, ибо она была красива; он был робок и не решался признаться самому себе, что любит ее. А потом, как гром среди ясного неба, случился тот праздничный гала-концерт: небеса разверзлись, и на земле зазвучал ангельский голос, призванный завораживать мужчин и погубить его собственное сердце…

А потом, потом послышался мужской голос за дверью: «Любите меня!» – и никого в гримерной…

Почему она засмеялась, когда он сказал ей, как только она открыла глаза: «Я тот самый маленький мальчик, который подобрал в море ваш шарф»? Отчего не узнала его? И зачем написала ему?

О! Какой длинный берег, очень длинный… Вот перекресток, где сходятся три дороги… Пустынная равнина, обледенелый вереск, пейзаж, застывший под бледным небом. Позвякивают стекла, а ему кажется – они разбиваются у него в ушах… Сколько шума от этого дилижанса, продвигающегося так медленно! Он узнаёт хижины, ограды, откосы, деревья вдоль дороги… А вот и последний поворот, дальше дорога пойдет под уклон, а там – море, просторная бухта Перро…

Итак, она остановилась в гостинице «Закатное солнце». А где же еще! Других попросту нет. К тому же гостиница очень хорошая. Он помнит, какие прекрасные истории рассказывались там в былые времена! Как сильно бьется сердце! Что она скажет, когда увидит его?

Первой, кого он заметил, войдя в старый закоптившийся зал гостиницы, была матушка Трикар. Она узнала его. Осыпала комплиментами. Спросила, что привело его в эти края. Он покраснел. Сказал, что приехал по делам в Ланьон и решил «заглянуть сюда, чтобы поприветствовать ее». Она хотела подать ему завтрак, но он ответил: «После». Казалось, он ждет чего-то или кого-то. Дверь открывается. Рауль тут же вскакивает. Он не ошибся: это она! Он хочет что-то сказать и снова опускается на стул.

Она стоит перед ним улыбающаяся, ничуть не удивленная. Лицо у нее свежее, розовое, похожее на клубнику, созревшую в тени. Девушка наверняка разволновалась от быстрой ходьбы. Грудь ее, где скрывается чистое сердце, тихонько приподнимается. Глаза – прозрачные, светло-лазоревые зеркала цвета неподвижных, задумчивых озер там, ближе к северу мира, эти глаза безмятежно посылают ему отражение ее чистой души. Меховое одеяние распахнулось, приоткрыв гибкую талию, стройную линию ее молодой, полной грации фигуры. Рауль и Кристина долго смотрят друг на друга. Матушка Трикар улыбается и незаметно исчезает.

Наконец Кристина заговорила:

– Вы приехали, меня это нисколько не удивляет. У меня было предчувствие, что, вернувшись с мессы, я найду вас здесь, в этой гостинице. Кто-то сказал мне там об этом. Мне сообщили о вашем прибытии.

– Кто же? – спрашивает Рауль, заключая в свои руки маленькую ручку Кристины, которой та не отнимает.

– Ну конечно, мой бедный покойный папа.

– А ваш папа не сказал вам, что я люблю вас, Кристина, что я не могу жить без вас?

Кристина покраснела до корней волос и отвернулась.

– Меня? Вы с ума сошли, мой друг, – сказала она дрожащим голосом. И рассмеялась, чтобы придать себе уверенности.

– Не смейтесь, Кристина, это очень серьезно.

А она в ответ строгим голосом:

– Я заставила вас сюда приехать вовсе не для того, чтобы вы говорили мне подобные вещи.

– Вы «заставили» меня приехать, Кристина, значит, вы догадались, что ваше письмо не оставит меня равнодушным и что я примчусь в Перро. Как вы могли такое предположить, если не думали, что я вас люблю?

– Я думала, вы вспомните наши детские игры, в которых нередко принимал участие мой отец. По правде говоря, я и сама хорошенько не знаю, о чем я думала… Возможно, я напрасно вам написала… Ваше внезапное появление в моей гримерной в тот вечер перенесло меня далеко, очень далеко в прошлое, и я написала вам, как маленькая девочка, какой была тогда, которая в минуту печали и одиночества была бы рада вновь увидеть рядом с собой своего маленького приятеля…