Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

– Чертовщина какая-то… – Так же шепотом ответил Скворцов: – Может, вся банда в коттедже хозяина?

Олег так не думал:

– Ну это же полная дурь.

– У бандитов свои примочки. – Проворчал Хорьков.

– Нет, здесь что-то не так. Не могу понять, что он задумал.

– Скоро поймем. – Заверил Сикворцов. Чтобы добраться до коттеджа Кащеева, надо было пересечь сильно освещенный участок. За домом темнела церковь и рубленный из бревен домик настоятеля. Там горел один фонарь, и светил он тускло. Олег, пригнувшись, перебежал к коттеджу первым. Шкурой ждал пули. Но выстрела не последовало. Полная тишина и никакой жизни. За окном одной из комнат бандита горел свет. Голенев постоял несколько секунд на крыльце, и дал знак товарищам. Они перебежали освещенный участок. Трое окружили дом, Степан встал рядом с Олегом на крыльце. Выждали несколько секунд, переглянулись. Голенев взялся за ручку двери и осторожно потянул на себя. Дверь бесшумно отворилась. Они вошли в темный холл. Хорьков нащупал на стене выключатель.

Голенев перехватил его руку. Он помнил расположение комнат и мог ориентироваться в темноте. К тому же уличные фонари через окна достаточно освещали помещение. Они проходили комнату за комнатой, и везде пусто. Свет, который Олег видел с улицы, горел в спальне. Голенев заглянул в нее и увидел широкую кровать с белоснежным бельем. Одеяло в крахмальном пододеяльнике оставалось приоткрытым, словно приглашая хозяина ко сну. Но его как раз в спальне не было. Скворцов и его бойцы сигналов не подавали, что означало отсутствие новостей и на улице. Олег и Хорьков осмотрели каждый закоулок. Степан даже обнаружил кнопку от потайной дверцы в кабинете Кащеева.

– Загляни сюда. – Шепнул он Олегу. Тот подошел и увидел арсенал бандита.

– Роту можно вооружить. – Прикинул Голенев, оглядывая винтовки и пистолеты. Оружие крепилось в специальных зажимах, и все зажимы, кроме одного, оказались занятыми.

– Похоже, он прихватил одну винтовочку. – Заметил Хорьков.

Больше им в доме делать было нечего. Из необработанных помещений на территории кооператива оставался только сруб священника и церковь. Афганцы двинули туда. Они все еще держались стен, но чувство опасности понемногу бойцов отпускало. Домик священника так же никто не запирал. Они осмотрели разбросанные коробки и пустой шкаф. Постель батюшки не отличалась чистотой и напоминала ложе бомжа. Тут было все ясно, человек собрал вещи и уехал. Голенев покинул домик и в сопровождении афганцев, зашагал к церкви. Перед входом, бойцы переглянулись. Входить в храм, даже бандитский, с автоматами на перевес им было неловко. Но Голенев приказал не расслабляться. Он отворил двери, они вошли и замерли. Царские врата освещал канделябр с тонкими восковыми свечами. Перед ним стояла совершенно голая Мака и, не мигая, смотрела на пришельцев. Голенев помнил, что подруга бандита предпочитает в доме одеждой не пользоваться но, увидев ее нагишом в церкви, растерялся. Хорьков чуть не выронил пистолет.

– Попроси своего друга выйти. Здесь кроме меня никого нет. – Попросила Мака грудным голосом. Голенев кивнул напарнику и тот, попятившись к двери, удалился. Мака продолжала, не мигая, рассматривать Олега: – Убери свою пушку, тут церковь.

Олег опустил пистолет, подумал, что голой женщине оружие спрятать негде, и засунул Макарова в карман:

– Что все это значит?

– Это значит, я тебя жду.

– Зачем?

– Есть разговор.

– О чем нам говорить?

– У нас много тем для беседы.

– Например?

– Например, тебе нужен Кащеев, я тебе его отдам.

– Почему я должен тебе верить?

– Поверишь. Еще у меня есть одна бумага, которую я намерена тебе продать за поллимона баксов.

– Я не покупаю ценных бумаг.

– Не купишь сейчас, заплатишь потом вдвое.

– Не надо меня пугать. Давай закончим с Кащеевым. Где он?

– Он в Москве.

– Что он там делает?

– От тебя прячется.

– А где его люди?

– Я их отпустила. Не хотела, чтобы эти козлы помешали нашему разговору.

– Что ты просишь за Кащея?

– Хочу, чтобы ты его убил.

– Зачем тебе это?

– Надоело быть его подстилкой. Слишком жадный парень.

– Говори адрес.

– Не так сразу. Я тебе не нравлюсь? Ты теперь без женщины, может, сначала поиграем?

– Ты спятила?

– Почему? Боженьку стесняешься? Так это он дал нам радость любви.

– Любви, но не свинства.

– Ты еще будешь морали мне читать? Дурак. Не хочешь, адрес не скажу.

– Сука ты. – Не выдержал Голенев.

– Лаяться в церкви грех. – Мака подошла к Олегу, расстегнула ему рубашку и стала гладить грудь: – Сколько у тебя шрамов… Ты и вправду крутой. – Ее рука скользнула ниже.

– Не здесь и не сейчас. – Отстранил ее Голенев: – Получу адрес, возможно, я тебя и навещу.

– Ладно, так и быть. Но у меня условие.

– Еще одно?

– Секс удовольствие. Я о деле.

– Выкладывай?

– Ты замочишь его так, чтобы об этом никто не знал. Труп найти не должны.

– Что же, мне его кремировать прикажешь?

– Техника не мое дело. Решай сам. Но Кащеев должен исчезнуть, раствориться, сгинуть.