Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера

Мне очень хотелось с ним поговорить. Такое уж у меня стремление не изменить страсти всей своей жизни, страсти к постановке нереальных задач и к их решению. Ничто на свете не казалось мне более привлекательным, чем поставить перед собой заведомо неразрешимую проблему и посмотреть, смогу ли я с ней справиться.

Вариант нанести визит Поулсену, разумеется, не рассматривался. Для меня лос-анджелесский дисциплинарно-исправительный центр был все равно что отель «Калифорния» из старой песни группы Eagles: «Можешь в любое время выписаться из номера, но уйти не сможешь никогда».

Любой разговор с Поулсеном был возможен только по телефону. Однако заключенные не имели права принимать входящие звонки, кроме того, все телефонные разговоры наблюдались или записывались. Учитывая, какие обвинения предъявлялись Поулсену, тюремная охрана должна была относиться к нему как к крайне опасному преступнику и не спускать с него глаз.

«Все же , – говорил я себе, – безвыходных положений не бывает».

В каждом жилом корпусе дисциплинарно-исправительного центра был телефон федеральной службы государственных защитников. Такой телефон телекоммуникационные операторы называют средством прямой связи. Когда заключенный поднимает трубку подобного аппарата, его соединяют непосредственно с федеральной службой государственных защитников. Только по таким телефонам заключенные могут разговаривать, не опасаясь, что за ними следят. Эти правила гарантируют конфиденциальность отношений между клиентом и адвокатом. В то же время на коммутаторе телекоммуникационной компании эти телефоны запрограммированы так, что они не принимают входящие вызовы. Подобная функция называется на жаргоне связистов отклонением запроса. Кроме того, они не могут соединяться с какими-либо телефонными номерами, за исключением основного номера федеральной службы государственных адвокатов. Чтобы достичь цели, мне пришлось бы миновать этот мост.

Сначала нужно было достать номера. Всего за несколько минут я смог при помощи социальной инженерии добыть нужные данные в Pacific Bell и узнать десять номеров прямой связи, которые действуют в лос-анджелесской тюрьме.

Потом я позвонил в RCMAC (Уполномоченный центр по работе с недавними изменениями данных). Сказал, что звоню из управления Pacific Bell и прошу, чтобы функцию отклонения запроса немедленно сняли с этих десяти номеров. Служащая из RCMAC с готовностью выполнила мою просьбу.

Затем я набрал побольше воздуха и позвонил прямо в отдел по приему и освобождению самой тюрьмы.

«Говорит начальник подразделения Тэйлор. Терминал-Айленд», – произнес я, стараясь походить на раздраженного тюремного тунеядца, которого все достало. Потом я назвал имя из основной компьютерной системы бюро тюрем, а также регистрационный номер заключенного Поулсена. Я продолжал: «Здесь дежурит караул. Вы не могли бы для меня пробить регистрационный номер 95596-012?»

Когда тюремный служащий проверил номер Поулсена, я спросил, в каком корпусе его содержат. Клерк ответил: «Шестой южный».

Таким образом, круг сузился, но я все еще не знал, какие из интересовавших меня десяти номеров расположены в шестом южном блоке.

На моем кассетном плеере у меня был записан телефонный гудок, который длился примерно минуту. Это был обычный длинный гудок в трубке. План сработал бы только при условии, что какой-то заключенный снимет трубку и решит позвонить государственному адвокату в те две или три минуты, когда я звоню на телефон. Мне пришлось бы сделать много, очень много попыток прежде, чем кто-нибудь поднял трубку. Еще один случай, когда могут пригодиться железное терпение и твердая решимость достичь цели.

Когда же я попадал и заключенный успевал снять трубку, я давал ему послушать несколько гудков с плеера, а потом выключал кассету и говорил: «Служба государственных адвокатов, чем могу помочь?»

Заключенный спрашивал своего адвоката. Я отвечал: «Сейчас посмотрю, на месте ли он», – и делал вид, что на минутку отошел. Потом «возвращался», говорил парню, что его адвоката сейчас нет, и спрашивал, как зовут заключенного. Затем совсем непринужденно, как будто просто записываю всю важную информацию, уточнял: «В каком корпусе вы находитесь?»

В конце я говорил: «Хорошо, перезвоню вам через час-два». Поэтому никто бы не заметил, что множество государственных адвокатов почему-то не узнали, что им звонили. Каждый раз, когда я попадал на нового заключенного, он называл мне корпус, а я исключал номер из списка. Фиксируя информацию в блокноте, я медленно, но верно составлял карту и узнал, к каким тюремным корпусам относятся телефонные номера. Потратив несколько дней на такие звонки, я наткнулся на заключенного из шестого южного блока.