Призраки

И вот, больше, чем полжизни назад, мисс Лерой слышит волчий вой. Лай койотов. Она слышит, как Олсон кричит. Не ее имя, не какое-то там прегрешение, а просто кричит. Она идет к боковой двери. Выходит наружу, прислушивается.

Еще до того, как она видит Олсона, она чувствует его запах. Запах горячего завтрака, запах бекона, который жарят на холоде. Запах бекона или колбасного фарша, нарезанного толстыми ломтями и поджаренного до хрустящей корочки в своем собственном жире.

В этом месте ее истории всегда включается электрический настенный обогреватель. В тот самый миг, когда в помещении становится максимально холодно. Мисс Лерой знает это мгновение. Она чувствует, как тонкие волоски над ее верхней губой встают дыбом. Она знает, когда сделать паузу. Пара секунд тишины, а потом – пшшш – дуновение теплого воздуха из обогревателя. Вентилятор издает тихий стон, который постепенно становится громче. Мисс Лерой заранее позаботилась о том, чтобы в баре было темно. Обогреватель включается, вентилятор натужно стонет, и люди всегда поднимают глаза. И видят лишь собственное отражение в темном окне. Видят и не узнают себя. Как будто снаружи на них глядит бледная маска, испещренная черными дырами. Рот – зияющая дыра. Глаза – две черных дыры, напряженно глядящих в ночь.

Машины, припаркованные снаружи, – они как будто за сотни студеных миль. В такой темноте даже парковочная площадка под окнами кажется недостижимой.

Лицо Олсона Рида, когда его нашла мисс Лерой, его шея и голова, эти последние десять процентов общей площади кожи остались нетронутыми. Они были даже красивыми, по сравнению со всем остальным его телом, с обваренной, облезающей кожей.

Он все еще кричал. Как будто звездам было не наплевать. Это вареное нечто – то, что осталось от Олсона Рида, – оно как-то двигалось вдоль замерзшей Уайт-Ривер, Белой реки, спотыкаясь на каждом шагу, его колени дрожали, подгибались и расползались на части.

То, что двигалось вдоль реки, это был уже не весь Олсон. Его ноги ниже колен были проварены до костей и тащились за ним по изломанному льду. Их уже не было, ног. Сперва слезла кожа, потом отломились кости, кровь сварилась и даже не вытекала наружу, она не тянулась за ним алым следом. За ним тянулся лишь след его собственного жира. Его тело было таким горячим, что под ним таял снег.

Этот парень из Парк-Сити, штат Вайоминг, тот самый парень, который прыгнул в горячий источник, чтобы спасти свою собаку. Говорят, что, когда его вытащили из воды, его руки отламывались, сустав за суставом, но он был еще жив. Кожа на голове слезла, обнажив белый череп, но он был еще в сознании.

Поверхность горячего озерца плевалась расплавленным жиром, в воздухе над водой искрились крошечные радуги, жир плавал на поверхности.

Собака того парня сварилась до состояния меховой шубы, повторяющей форму собачьего тела, ее кости были уже идеально выварены и сложились в глубокий геометрический центр мира. Последние слова того парня: «Все, пиздец. Меня уже не спасти, да?»

Вот таким мисс Лерой и нашла Олсона Рида в тот вечер. Только все было гораздо хуже.

Снег у него за спиной, снег повсюду вокруг, был весь залит слюной.

В темноте у него за спиной горел целый рой желтых глаз. Снег был утрамбован до состояния льда, весь в отпечатках койотовых лап. Весь в волчьих следах. Повсюду вокруг, в темноте – длинные морды диких собак. Черные звериные губы, оскал белых зубов. Они хватали зубами лохмотья белых Олсоновых штанов, изодранные в клочья штанины, которые еще дымились от жара того, что сварилось заживо внутри.

Еще один удар сердца, и желтые глаза исчезли, и то, что осталось от Олсона, – то и осталось. Снег, взбитый задними лапами, еще искрился в ночном воздухе.

Они остались вдвоем, мисс Лерой и Олсон Рид, в теплом облаке запаха поджаренного бекона. Олсон буквально пульсировал жаром – огромный живой запеченный картофель, погружавшийся все глубже и глубже в тающий снег. Его кожа была словно кожица жареной курицы – сморщенная хрустящая корочка, только дряблая и скользкая поверх сведенных, проваренных мышц на горячих костях.

Его руки вцепились в руки мисс Лерой, а когда она попыталась вырваться, его кожа сползла. Его вареные руки прилипли к ее рукам, как при сильном морозе губы прилипают к железному столбику на детской площадке. Когда она попыталась вырваться, его пальцы растрескались до кости, и наружу не вытекло ни единой капельки крови, потому что она вся сварилась, и он закричал и еще крепче вцепился в руки мисс Лерой.

Он был слишком тяжелым, она не смогла его сдвинуть. Погруженного так глубоко в снег.

Он прилепился к ней намертво, она не могла от него оторваться, а дверь в ресторан была всего в двадцати шагах – в двадцати отпечатках следов на снегу. Дверь была открыта, столики были уже накрыты для следующей трапезы. Мисс Лерой видела, как в огромном камине в обеденном зале горит огонь. Да, она его видела, но огонь был слишком далеко, чтобы она чувствовала тепло. Она загребала ногами, пиналась, пыталась тащить Олсона, но снег был слишком глубоким.