Призраки истории

Кто в советские времена был в сознательном возрасте, тот помнит. К тому, что мясо присутствует только в магазинах Москвы, Ленинграда и Киева, страна давно привыкла. И даже приспособилась. Например, на Чебоксарском агрегатном заводе в каждом цехе рабочие скидывались и снаряжали в Москву несколько человек с гигантскими рюкзаками и тележками Они и закупали на весь коллектив колбасы… И так далее. Колхозы и в сталинские времена не обеспечивали страну мясом и молоком, а уж после и вовсе превратились в черную дыру советской экономики.

Казалось бы, стиральный порошок — не мясо и молоко. Но представьте себе, выступает перед страной и миром году в 1978-м Генеральный секретарь ЦК КПСС, властитель самой большой страны в мире, и говорит, что нет в магазинах стирального порошка и мыла. И потому надо увеличить, углубить, расширить производство. Смешно?

Да пусть будет смешно! Пусть враги злорадствуют и клевещут! Лишь бы после вмешательства Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Совета Труда и Обороны стиральный порошок появился. Так ведь нет! До начала девяностых годов, до краха СССР, со стиральным порошком что-то у нас никак не складывалось…

Иными словами, на определенном этапе экономика тотального, лагерного насилия была эффективна. А как перестали держать крестьян в колхозах принудительно, без паспортов, как перестали гигантские стройки обеспечивать миллионами заключенных — все и закончилось.

Остался только перелом народного хребта. И в физическом, и в духовном смысле.

Глава 35

Голодомор

Меня иногда спрашивали: неужто при богатствах твоего деда Баймагамбета у вас ничего-ничего не осталось?

Жизнь нашей семьи прошла на глазах у всех. У людей были свои дворы и дома, а мы 20 лет скитались в своем городе, как в пустыне, лишенные всех прав, по чужим углам, и только в 1947 году, когда инвалидам войны стали давать участки под застройку, в общей суматохе мой отец-фронтовик тоже получил кусок земли и поставил там времянку в одно окно, с крышей из дерна. К тому же он как сын феодала и сам бывший молодой феодал ничего не умел делать, не владел никаким ремеслом. И заработки имел небогатые. А прокормить надо пять-шесть ртов. Бедная жизнь. Беднее, чем у многих вокруг. А все равно спрашивали: не осталось ли чего от деда?

Трудно сейчас сказать, велико ли было его дореволюционное состояние. Может, он богачом-то считался лишь по уездным петропавловским меркам? Его основное богатство было в табунах лошадей, в гуртах бычков, в отарах овец. Все это моментально конфисковали, всех родичей арестовали и сослали еще дальше в Сибирь, а нас в течение суток выкинули из городской усадьбы.

И тем не менее я почти уверен, что семья все же спасла от конфискации кое-какие драгоценности. Иначе бы никого не осталось в живых, и я бы сейчас не писал эти строки.

В 1931 году в казахскую степь пришел Смертный Голод. О голоде в Поволжье и на Украине уже немало написано. Но почти никто не знает, что самый страшный Голодомор был в Казахстане. Невиданное убийство своего же населения коммунисты устроили не просто так… По всей стране отбирали хлеб и обрекали людей на смерть потому, что хлеб продавали, превращали в золото, а затем на это золото покупались машины и оборудование на Западе. Вот чем — миллионами и миллионами жизней — была оплачена та самая сталинская индустриализация, которой иные до сих пор гордятся.

Ф. И. Голощекин, назначенный руководителем Казахского крайкома партии, заявил, что в казахском ауле нет Советской власти, и надо «пройтись по аулу Малым Октябрем».

Прошлись.

Для казахов тотальная конфискация продовольствия была страшнее во много раз, потому что они казахи. Они тогда совсем не знали земледелия. Более того, во многих еще жило суеверие, что вторгаться в чрево земли — святотатство. Они только скотину держали и обменивали мясо на муку, сахар, ситец. И если узбек, кореец, поляк, русский, украинец, таджик по весне мог хоть корешок вырастить на своем дворике, то казахи моментально остались без всякого пропитания. Ведь бычок или овца — не мешочек с зерном, их не спрячешь в бурьяне или в яме от зорких глаз комиссаров. К 1934 году количество скота в Казахстане сократилось в десять-одиннадцать раз. То, что оставалось, числилось и принадлежало созданным колхозам и совхозам. А у населения вся скотина была тотчас конфискована, и казахи стали моментально вымирать сотнями тысяч.

Сын первого секретаря ЦК КП(б) Узбекистана Акмаля Икрамова, писатель, политзаключенный Камиль Икрамов с ужасом вспоминает в книге мемуаров, как он, мальчишкой еще, трое суток ехал из Ташкента в салон-вагоне своего отца через казахскую степь — и вся степь, от горизонта до горизонта, была устлана человеческими трупами.

В президиум ЦИК СССР от политических ссыльных, 1 февраля 1932 года: «В течение примерно полутора месяцев в Павлодар стекаются из районов голодные, опухшие и одетые в лохмотья люди, преимущественно казахи. Свалочные места усеяны голодными людьми, выбирающими и поедающими отбросы».