Призраки. Кишинёвский котёл

В этом и есть проблема всех вооружённых сил Российской Федерации. Министерство обороны находится в вакууме, и не обращает ни малейшего внимания на то, что происходит в инфромационном поле, пока им подсовывают снимки полугодовой давности, где всё нормально, никакого нападения не готовится. А тем временем всё больше и больше войск стягивается к границам. Каждый день на границы перебрасывается огромное количество бронетехники, и личного состава, каждый день проводится разведка приграничных территорий для анализа перспектив дальнейшего создания плацдармов для продвижения вглубь территории России.

Кто-то может сказать, что это всё, как шахматная партия, и у РФ по любому есть какой-то план действий. Однако тут всё намного проще. Война — это не шахматы, это прежде всего бокс. Война — это спарринг с боксёром тяжеловесом, и стоит тебе дать слабины, показать свой страх, или замешкаться, и он отправит тебя в нокаут.

И пока противник, тот самый боксёр тяжеловес в лице США готовится нанести последний, решающий удар, Россия продолжает показывать свою слабость и беззубость, буквально открываясь для того, чтобы дать отправить себя в нокаут.

Спустя 5 дней войны

31 марта

Серёга сидел на крыше многоэтажки, свесив ноги с крыши. Холодный весенний ветер дул в лицо, а завеса из дыма в небе начала проясняться, и через неё начинали пробиваться лучи солнечного света. А внизу Кишинёв. Разбитый, сожжённый огнём батарей и танков, измученный гражданской войной, затопленный кровью тысяч погибших людей. Половина зданий разрушена, и уже не подлежит восстановлению. Да и не нужно это восстановление никому. Город вымер. Большая часть людей в первые два дня войны ломанулась через границы, а те, кто не успел сбежать, делают это сейчас, пользуясь гуманитарными коридорами. Город погиб, а за ним и вся страна. Правительства нет, государства тоже больше нет. Экономика страны разрушена, а территории разрозненны. В след за Приднестровьем, которое ещё в 2024 году перешло к России, в её состав фактически вошла ещё и Гагаузия, а оставшиеся земли в составе так называемой Молдовы, никем не управлялись, и жили своей жизнью.

Судя по рассказам мужиков из морской пехоты, в некоторых сёлах уже начали формировать нечто вроде сил самообороны. Сёла не вымрут, они могут жить на само обеспечении годами. Дело в другом. Жизнь в Молдове теперь похожа на жизнь в средневековье. Экономики нет, жителям в сёлах придётся работать за еду, а законы каждой общины будут соответствовать законам военного времени.

Думая об этом, Серёга всё поглядывает на город. Кишинёв. Каким же ты был прекрасным. Красивым, зелёным, ни секунды не спящим, а главное — живым. А теперь ничего из этого не осталось. Город мёртв, мёртв безвозвратно. Людей в нём нет, половина зданий разрушена. Кишинёв стал мёртвым городом, по которому ещё десятки лет будут бродить души павших солдат, их призраки, которые будут напоминать об ужасе, который происходил здесь. Кишинёвский котёл. 16–21 марта. Эти 5 дней войдут в историю, как конец Молдовы. Её больше нет. Есть выжженная земля, посреди которой стоит разбитый город, напоминающий о том, что когда-то здесь существовала страна, где люди жили обычной жизнью, которую уже не вернуть.

— Серёжа! — Окликнул его сзади до боли знакомый женский голос.

Серёга оборачивается, а у него прямо за спиной стоит Женя. Ни капельки не изменившаяся, всё так же мило улыбающаяся.

— Что? — Серёга встаёт на ноги от удивления, а на глазах у него слёзы.

— Давай на вопросы отвечу потом. — Говорит ему Женя, и крепко обнимает его.

“Вечно так простоял бы” — думает Серёга.

— Так что ты спросить хотел? — Спросила Женя, а с её лица ни на мгновенье не сходит добрая улыбка.

— Женя…Ты же понимаешь, что ты…погибла? — Спрашивает Серый, а голос его дрожит.

— Да, я в курсе. Но я не помню, как это было. Я помню канонаду, гул, а потом…темнота. — Говорит Женя, а улыбка всё не сходит с её лица.

Слёз течёт по щекам всё больше, а голос дрожит всё сильнее.

— Прости меня. Я не смог тебя защитить. Я не смог…

— Ты не виноват. — Она нежно проводит рукой по щеке Серого, вытирая слезу. — Ты не виноват в этом. Даже если бы ты был там, ты бы не смог меня спасти.

— Я просто ничтожество. Я ёбанный сверхчеловек, но всё равно не могу никому помочь. Я только и делаю, что иду по головам! Люди вокруг меня погибают, а я никакой пользы не приношу! Я тебя спасти не смог, а потом ещё и Олежку! — Сипит Серый.

— Серёж… — Гладит она его по щеке. — Не бери на себя ответственность за то, в чём ты бессилен. Есть вещи, которые выше наших сил и возможностей, и на которые мы не в силах повлиять. Я хотела, как и ты, жить, но меня больше нет, а ты жив. И ты бы не смог на это никак повлиять. Но остались вещи, которые ты всё ещё в состоянии изменить.

— И какие же? — Спрашивает Серёга, уже не обращая внимания на льющиеся рекой слёзы.