Призраки в Берлине

Когда по шоссе прошёл последний танк колонны, девушка регулировщица круговым движением руки с флажком подала грузовику знак проезжать. Когда машина, наконец, стронулась с места, Алексей бросил последний взгляд на капитана. Тот демонстративно стоял спиной к грузовику. Польские солдаты в кузове недобрым взглядом тоже простились с капитаном, и Студебеккер вышел на изрезанное гусеницами танков франкфуртское шоссе.

На часах Колесова было 8.30 утра. Он посмотрел на бегущую навстречу дорогу и вновь увидел перед собой потрясающую по своей эпичности картину, к которой нельзя было привыкнуть.

По обеим сторонам дороги простирались пригороды Берлина, сам город был ещё где-то вдали, но нависшее над ним огромное пыльное красное облако уже довольно точно указывало расположение городских кварталов. И в этом пыльном красном облаке грохотала нескончаемая гроза. Раскаты взрывов в небе не умолкали ни на секунду. И то, что впереди шли сотни танков, готовые добавить к этим разрывам ещё тысячи своих, и то, что грузовик двигался к самому центру грома, – всё это настолько впечатляло группу «туристов», что многие даже открыли рты.

От красного пыльного неба над городом всех оторвала внезапная автоматная очередь. Это старший машины прямо из кабины лупил по автомобильному указателю Berliner ring. Указатель этот был уже порядком изрешечён пулевыми отверстиями, но отметиться полякам все же удалось.

Студебеккер въехал на мост над берлинской кольцевой дорогой, которую в обе стороны уже вовсю осваивали колонны советской бронетехники.

– Берлин. Мы вошли в черту города, – торжественно объявил Колесов группе.

8.30 Карлхорст

Управление контрразведки 5-й Ударной армии, ссылаясь на секретность своей оперативной работы, заполучило в своё распоряжение отдельный трёхэтажный особняк в пяти минутах ходьбы от главного штаба.  Строго говоря, такая обособленность смершевцев была продиктована не одной лишь заносчивостью людей Абакумова, но и реальной спецификой их работы. В течение дня в штаб для опросов привозили сотни людей. Кого только среди них не было – пленные солдаты, офицеры, старики, напомаженные берлинские красавицы и даже дети. Понятно, что устраивать такой проходной двор в боевом штабе было немыслимым.

Начальник отдела контрразведки 79-го стрелкового корпуса полковник Клименко не спал уже трое суток. В ночь на 30 апреля, чувствуя, что он уже начинает заговариваться, полковник попросил своего адъютанта, чтобы с четырёх до пяти утра его не беспокоили. Но именно в это время в особняк привезли настолько важного опознавателя, что адъютант счёл необходимым нарушить сон своего шефа. Когда Клименко узнал, что его разбудили из-за какой-то медсестры, он по привычке обматюкал всех, но стоило ему услышать разъяснения своих оперативников, сон как рукой сняло. Более того, Клименко почувствовал себя так, словно ему в вену вогнали десять кубиков кофеина.

Медсестра – молодая, страшненькая немочка – показала, что до вчерашнего дня работала в лазарете, расположенном в подвале рейхсканцелярии. Вначале она дала список известных ей врачей и медсестёр, а также берлинские адреса некоторых из них. А в половине пятого утра эта медсестра стала выдавать настолько важную информацию, что Клименко через переводчика попросил её не волноваться и даже распорядился подать ей кофе.

– Скажи ей, чтоб она говорила помедленнее, – обратился Клименко к переводчику.

С этого момента Клименко смотрел на переводчика как на Бога, нетерпеливо ожидая каждого его слова. Не отводя глаз от говорящей девушки, тот переводил её показания:

– Вчера после обеда нас всех собрали и повели наверх. Мы не знали зачем. Нас провели в личную комнату, личные покои (на ходу уточнив перевод) Гитлера. Оказывается, он уже ждал нас. Мы были этому удивлены. Это было необычно. Когда мы все вошли в комнату и за нами закрылась дверь, он пригласил нас к столу…

Клименко через переводчика задал уточняющий вопрос:

– Гитлер пригласил за стол?

Переводчик быстро перевёл и снова перешёл на русский:

– Да. Гитлер накрыл для нас стол. На столе было французское шампанское, пирожные, такой женский стол. Он попросил нас поднять бокалы и сказал речь. В этой речи он благодарил нас за то, что в трудный, что в такой трудный, судьбоносный для Германии час мы оказались верны своему долгу.

Клименко ещё раз прервал девушку, обратившись к переводчику:

– Вы можете уточнить время, когда Вы вошли в его кабинет?

После языковой паузы последовал ответ:

– Это было в четыре часа дня.

Клименко записал это в свой блокнот и попросил её продолжать.

Девушка сделала глоток кофе, выдав заметную мелкую дрожь в руках.

– Успокойтесь. Продолжайте. Гитлер поднял тост, и что было дальше?

– Затем он стал дарить нам подарки. Он сказал, что хотел бы как-то отблагодарить нас. Он сказал, что в другой обстановке он бы выбрал нам лучшие подарки, но сегодня.  И показал, он указал на потолок, там были слышны разрывы бомб. Поэтому он извинялся, что его подарки скромные. Он дарил личные вещи. Кому-то часы, кому-то запонки для галстука. Это были подарки на память…