Призраки зла

— Кажется, полиция считает так, — ответил Малтрэверс. — Почему бы нет?

— Не знаю. С тех пор, как мы встретились, Барри не выходит у меня из головы и… Господи, я начинаю говорить, как неврастеничка. Просто мне это не нравится. Это… беспокоит меня. Вы меня понимаете?

— Честно говоря, не очень, — сказал Малтрэверс. — Но может быть, вы придете поужинать и мы поговорим?

— Вы думаете, здесь есть о чем поговорить?

— Я думаю, что вы так думаете. Этого достаточно.

Люэлла с благодарностью вздохнула.

— Если я… выговорюсь с кем-нибудь, может быть, мне станет легче. Вы правда не возражаете?

— Конечно, нет, — заверил он. — Мы живем на Копперсмит, четырнадцать, рядом с Ливерпуль Роуд. Ждем вас в семь. Если поедете на машине, в это время запаркуете ее без проблем.

— Спасибо, тогда до встречи.

Она повесила трубку, а Малтрэверс вернулся на кухню, где Тэсс управилась с картофелем и готовила уолдорфский салат.

— Сделай побольше. Я пригласил на ужин Люэллу.

— А в чем дело?

— Точно не знаю. Кажется, Кэролин была на пресловутой вечеринке Барри Кершоу, и это выбило Люэллу из колеи.

Тэсс пристально взглянула на него.

— Что она предполагает?

— Она ничего не уточняла, но, должно быть, думает, что это как-то связано со смертью Кэролин.

— Через двадцать один год. Брось. Это просто совпадение.

— Возможно, ей требуется, чтобы ее кто-то в этом убедил. Ты ведь знаешь ее довольно давно. Она относится к типу людей с гипертрофированным воображением? Мне так не показалось.

— Ты прав, — признала Тэсс. — Истерики совершенно не свойственны ей… Кстати, ты не спрашивал о Барри Кершоу Дженни Хилтон?

— Я мимоходом назвал его имя, но она залегла на дно. — Малтрэверс отщипнул листочек сельдерея с разделочной доски. — Я так и не полюбил грецкие орехи. Поделите мою порцию по-братски с Люэллой. Точнее, она мне солгала, сказала, что не помнит его, это просто смешно. Я не возражал, но это меня заинтриговало.

Тэсс добавила в миску нарезанное кубиком яблоко и продолжала смешивать салат.

— И что ты собираешься делать?

— Точно не знаю, — сказал он. — Возможно, поиграю в репортера отдела криминальной хроники и посмотрю, что из этого выйдет. Что бы ни было у Люэллы на уме по поводу Кэролин, она явно уверена, что Кершоу убит и… — Его речь прервал телефонный звонок. — Я возьму трубку. Может, это Майк хочет справиться, как прошло интервью.

Это был не Майк, а сержант полиции, который хотел поговорить о смерти Кэролин Оуэн.

— Как вы на меня вышли? — спросил Малтрэверс.

— Мы вызываем всех, кто значился в записной книжке покойной, и спрашиваем, что они могут нам рассказать.

— Например, что?

— Не была ли она в последнее время чем-нибудь взволнована или удручена?

— Вы имеете в виду суицидальные намерения? Ничем не могу вам помочь. Я ее не видел уже… постойте, около года. Насколько мне известно, бизнес у нее шел нормально, а о ее личной жизни я ничего не знаю.

— Вы знакомы с ее мужем?

— Я знал, что она замужем, но о нем — только то, что писали в «Стэндард». Я писатель. Она работала у моих издателей. Это все. Извините.

— Пожалуйста, мистер Малтрэверс. Нам приходится все проверять.

— Конечно, — Малтрэверс колебался. — В «Стэндард» написано, что вы считаете ее смерть случайной. Это правда?

— Пока да. А вам известно что-нибудь, что заставило бы нас думать иначе?

— Нет, я же сказал, что я ее долго не видел.

— Пожалуйста, если что-нибудь станет вам известно, позвоните мне. — Сержант назвал свое имя и телефон участка. — Простите за беспокойство. Благодарю за помощь.

Малтрэверс повесил трубку и стал обдумывать свое впечатление от телефонного звонка. По размышлении показалось логичным, что полиция обзванивает всех, кто знал Кэролин Оуэн. Возможно, что она совершила самоубийство, и они должны расспрашивать ее знакомых. Если они звонят в алфавитном порядке, то скоро должны дойти до Люэллы Синклер. Интересно, что она им скажет. Она убеждена, что Барри Кершоу убит. Думает ли она теперь так же о Кэролин Оуэн?

VI

Маурин Кершоу перестала горевать и возненавидела тот момент, когда бархатные шторы крематория сомкнулись над гробом ее сына. Питаемая маниакальной страстью, эта ненависть сначала извращенно утешала ее, а затем стала пробным камнем, к которому она всегда могла вернуться. Годы проходили, казалось, с ними должно прийти забвение. Но она все так же, сидя в одиночестве за чашкой чая и сигаретой, обдумывала свою цель — отмщение, аккумулируя энергию зла.