Призвание

Высокий, сильный, он обладал великолепными физическими данными. (Кстати говоря, Бредикис долгие годы успешно занимался штангой.) Бредикиса также увлекала идея хирургического лечения заболеваний сердца. Но шел он своим путем. Разработав проекцию на грудную клетку важнейших отделов сердца, он стал изучать ответную реакцию сердца на различные механические воздействия, начиная с уколов и кончая разрезами, наносимыми при операции. В свое время я также изучал реакцию тканей сердца при введении иглы в стенку левого желудочка. В основу методики Ю. Бредикис положил уже разработанный мною метод введения в полость сердца — желудочек — лекарственных веществ.

Но Бредикис пошел дальше. Он доказал, что сердце переносит травмы не только иглой, но и скальпелем. Эти данные, полученные в эксперименте на животных, позволили более смело ставить вопрос о расширении круга оперативных вмешательств на сердце, вплоть до вскрытия его полостей.

Позднее, когда Бредикис уедет к себе на родину в Каунас и возглавит кафедру хирургии, он станет успешно развивать новую область хирургии — реконструктивные операции на сердце. А пока он аспирант и всецело поглощен своей диссертацией. Кроме того, учится вести занятия по топографической анатомии и оперативной хирургии со студентами…

Приятно слышать, что сейчас Бредикис не только хороший специалист-хирург, но и общественный деятель. В 1969 году его избрали членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР.

Хирургия сердца и кровеносных сосудов, которой занималась кафедра, все больше привлекала внимание молодежи. В эту область устремлялись на редкость одаренные студенты. Дни и ночи проводили они в лаборатории.

Вокруг молодого ассистента Натальи Борисовны Добровой группировались энтузиасты, разрабатывавшие операции на крупных и мелких кровеносных сосудах. Студенты Константинов, Хилькин, Фальковский не давали покоя Наташе: едва заканчивались занятия, как они уже собирались в ее кабинете. А у Добровой был маленький ребенок и много забот по дому. Но, видя, как горят глаза у Константинова, который успел уже все приготовить к эксперименту, Наталья Борисовна вместе со своими помощниками спускалась в операционную и становилась за операционный стол. Подключался аппарат искусственного кровообращения, животное обкладывали льдом, чтобы понизить температуру тела, включались аппараты для наблюдения за жизнедеятельностью отдельных важнейших систем (артериального и венозного давления, функции головного мозга и др.). Собака переводилась на искусственное дыхание.

Несколько часов длилась сложнейшая операция на самом крупном артериальном стволе — на дуге аорты — сосуде, который отходит прямо от сердца. Вместе со своими учениками Доброва разрабатывала модель новой операции — удаления участка крупного ствола и замещения его гофрированной трубкой из синтетического материала. Собака в дальнейшем должна была жить с протезом.

Не обходилось и без курьезов. Как-то Борис Константинов вывел на прогулку собаку с искусственной дугой аорты. Его сразу же окружили товарищи, среди которых была, видимо, небезразличная для него студентка. Константинов стал оживленно рассказывать об удачно прошедшей операции.

— Вот видите, — говорил он, — собака себя отлично чувствует! А как она ко мне привязалась! — И… отпустил поводок.

В то же мгновение пес рванулся вперед и скрылся из виду. Товарищи начали было смеяться над происшествием, но, видя, как сокрушается Борис, вместе с ним бросились искать собаку. Но ее и след простыл… Константинову здорово досталось тогда от Натальи Борисовны. Она коршуном налетела на него, упрекая в никчемном хвастовстве. Борис долго переживал свою оплошность.

Вначале у Добровой и ее помощников не все шло гладко. Гофрированный протез оказался чрезвычайно пористым и пропускал через свои стенки кровь. Пришлось ломать голову над созданием другой ткани.

Очень сложным делом было соединить искусственный протез с концами сосуда. Десятки, сотни раз отрабатывалась на собаках техника наложения сосудистого шва, то с помощью аппарата, то ручным методом. От беспрерывных упражнений в технике наложения шва студенты ходили с мозолями на пальцах.

Наконец операция, которая вначале занимала шесть-семь часов, стала выполняться за полтора-два часа. Швы, наложенные на месте соединения протеза с сосудами, держались теперь прочно, гофрированная трубка хорошо проходила, и животное сравнительно легко переносило тяжелую операцию. Таких операций было сделано уж около полусотни. И большинство из них прошло с хорошим результатом. Это давало основание для рекомендации операции в клинику.

Такого рода операций на больных, за исключением американца Ди-Бэйки, в 50-х годах еще никто не делал. Да и тот прибегал к ней в одном-двух случаях.