Призвание варягов

Вышеприведенная работа Т. Шора подкрепляет мой вывод о том, что мифы сознания норманнизма живут за счет заимствований из историй других народов: лоскутность концепции Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина о происхождении слова «варяг» объяснима тем, что под свою «скандинавскую» историю они подложили часть истории народа

варинов, т. е. норманнистская концепция о скандинавском происхождении варягов пытается обобрать в свою пользу часть истории народа варинов

– рудбекианизм в действии!

При исследовании проблемы о том, кто играл изначально ведущую роль в судоходстве на Балтийском море, принципиально важным является вопрос о том, какой народ ранее других овладел парусом. Не следует упускать из виду, что такое изобретение, как парус, позволившее создать суда, пригодные для преодоления открытых морских пространств, пришло в скандинавские страны довольно поздно и могло быть заимствовано от тех соседних народов, которые стали использовать его намного раньше. Датский археолог Юханнес Бренстед, отмечая данный факт, сильно недоумевал по его поводу: «Археологические находки в Скандинавии рассказывают нам о больших открытых гребных ладьях (roddbäten) без паруса и со слабо выраженным килем, таких, например, как судно из Нюдама (Nydambeten) из Южной Ютландии […]. Другие скандинавские археологические памятники, например, рисованные камни Готланда, показывают, как парус в период, следующий за эпохой Великого переселения народов, постепенно проникает в Скандинавию и в течение VI–VIII вв. медленно совершенствуется, пройдя путь от небольших и неуклюжих четырехугольных кусков ткани, прикрепленных к одной-единственной мачте, до парусов на больших роскошных парусниках викингов. И одновременно с этим происходило совершенствование самого судна, прежде всего – килевой части – и превращение гребной ладьи в корабль. […]. Это очень странно, что парус пришел в Скандинавию так поздно»[42]. О появлении паруса в Скандинавии только примерно за столетие до эпохи викингов (т. е. на рубеже VII–VIII вв.) говорит и датская исследовательница Э. Роэсдаль

[43].

Странности и «загадки» истории, как уже отмечалось выше, возникают тогда, когда из мира исследований выпадает, а затем забывается какая-то часть исторического материала. Отсутствие какого материала мешает нам логично объяснить скачок, происшедший в развитии судостроения скандинавских стран в VII–VIII вв.? Ведь действительно, гребные суда использовались на северных берегах Балтики бессменно в течение нескольких столетий. Точкой отсчета здесь могут быть известные свидетельства К. Тацита, который ок. 98 г. упомянул в своей «Германии» о народе свионов: «…среди самого Океана обитают общины свионов, помимо оружия и воинов они сильны также флотом… Парусами свионы не пользуются и весел вдоль бортов не закрепляют в ряд одно за другим; они у них… съемные, и они гребут ими по мере надобности то в ту, то в другую сторону». Я здесь абстрагируюсь от вопроса о том, насколько правомерно идентифицировать свионов Тацита со средневековыми свеями в истории Швеции. Так или иначе, есть все основания отметить, что традиция гребных судов существовала на севере Балтики чуть не полтысячи лет, а потом вдруг получила импульс к усовершенствованию и модернизации. Какие факторы сыграли здесь свою роль? Ведь модернизация и развитие, независимо от того, происходят ли они в VI, XVI или XXVI веке, требуют материальных и человеческих ресурсов.

Для продолжения моих рассуждений хочу обратиться к работе историка и писателя С.В. Цветкова, который напомнил нам, что «в истории северного мореплавания и судостроения совершенно незаслуженно забыты кельты-венеты, которые уже в I в. до н. э. были самыми умелыми мореходами на славившемся своими ветрами и штормами Северном море и побережье Атлантического океана», и привел, в частности, ссылку на античный источник: «Еще Юлий Цезарь отмечал, какими прекрасными мореходами были венеты Арморики. «Это племя пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем…»». Интересно отметить, что среди союзников венетов Цезарь называет моринов из приморской части Франции и Бельгии. Поскольку в кельтских языках звуки «в» и «м» взаимозаменяемы, то морины являются вариантом того же древнего имени варинов[44].