Призвание варягов

Упоминавшееся имя Эрик традиционно считается древнескандинавским: зафиксирована старинная форма его написания как Ainarikiar / Aiwarikiar и даже найдена какая-то подходящая семантика (не помню точно, какая). Однако если заглянуть в древнегреческую мифологию, то мы находим имя Эрик уже там. Эрик был сыном Бута-аргонавта и Афродиты. Согласно мифу, Бут, привлеченный пением сирен, бросился с корабля «Арго» в море, но был спасен Афродитой и перенесен на Сицилию. Позднее он погиб от руки Геракла. Какими-то своими путями имя этого героя проникло в Скандинавию, вошло в королевские именословы, стало почитаться как имя святого заступника Швеции. Но по своему происхождению оно является более древним, доскандинавским именем.

Примером того, как с верой в постулат Байера о княжеских именах, от «нормандского языка испорченных», по-прежнему пытаются анализировать имена первых князей Рюриковичей, является монография А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского «Выбор имени у русских князей в X–XVI вв.» (М., 2006). Любопытно, что ее авторы стоят на высоте современных теоретических знаний по вопросам антропонимики, в рамках которых и понимают значение имени для правящего рода: «Выбор имени… был важной частью династической стратегии, он подчинялся целой системе правил (…) Наречение именем было одной из важнейших составляющих культа рода… Чтобы стать полноправным членом рода… княжич должен был получить родовое, династическое имя… Воспроизведение имени предка исходно было связано с верой в «реинкарнацию»»[137].

Но все эти принципы именословных традиций у древнерусских князей обнаруживаются авторами монографии только… с XI века. На каких же принципах функционировал и развивался антропонимикон Рюриковичей до этого периода? Ведь это почти 200 лет! Вразумительного ответа на этот вопрос мы в монографии не найдем, поскольку авторы пытаются на него ответить с позиций привычной схоластики: во главу угла ставится этническое происхождение княжеских имен. Они, разумеется, «были изначально германскими (скандинавскими)», а анализ перемещается в абстрактный мир грамматических компонентов, где оперировать спокойнее, учитывая, что Рюрик у этих авторов традиционно «безроден».

Однако сами же авторы признают, что таким образом сложно объяснить, как в гомогенно «германский» именослов Рюриковичей попали несколько позднее славянские имена Святослав, Ярослав и другие: «Мы не можем сказать ничего определенного о том, каким образом эти имена впервые попадали в княжеский обиход»

[138].

Но одно им понятно, что для «скандинавского рода, каким были первые поколения Рюриковичей, адаптация славянских имен не могла не представлять немалых сложностей. Эти имена не были для них родовыми, и только насущная необходимость жить и править в новых условиях, сопровождающаяся неизбежной «славянизацией» рода, могла привести к столь кардинальной смене типа родовых имен». Полагаю, что у Рюриковичей, как и у всякой правящей династии, было действительно немало трудностей, но наименьшей из них была проблема с родовыми именами, поскольку механизмы регулировки родовых именословов были отработаны с древности. И совершенно очевидно, что эти механизмы невозможно анализировать через призму этнического догмата, поскольку он является чужеродным для понимания функционирования системы междинастийных связей.

Я не рассматриваю здесь имена Рюрика, Синеуса и Трувора, а также имена Олега, Игоря и Ольги, поскольку вопрос об этих именах требует отдельной статьи. Однако вышеприведенные примеры порукой в том, что введение этих имен в древнерусский княжеский именослов осуществлялось на основе традиций, общепринятых при интронизации правителей. Так, интересно обратить внимание на то, что имя Рюрика и Трувора пишутся одинаково как в летописях, так и в западных источниках. А имя Синеус известно только в летописях; в западных же источниках имя третьего брата, на что указывает историк Всеволод Меркулов, пишется как Сивар (Sievert, Sywardt).