Про Иону

– Мне Сашка Сидляревский сказал, что ты жидовка и потому суешь во все углы свой длинный нос. Ты к нему домой приходила и скандалила с его мамой. А она не виновата. А ты ее мучила своими жидовскими поучениями.

И ты Абрамовна. Мне Сашка сказал, что ты будешь отпираться насчет того, что жидовка. Так чтоб я тебе сказал – Абгамовна, и ты ничего мне не докажешь.

– Ну, давай разбираться.

Чего греха таить, я ждала такого разговора. И вот он наступил.

Я спокойно произнесла давно выношенное в сердце:

– Да, Мишенька, я еврейка. Некоторые люди считают, что это стыдно. Но я не считаю. Чтобы обидеть, они могут называть меня жидовкой. Но мне на это слово плевать. Плевать. И нос свой я сую не куда попало, а туда, где надо помочь людям. Вот Саша Сидляревский повторяет слова своей мамы, он еще маленький. А ей просто обидно, что мой сын отличник, а ее сын двоечник. Вот в чем причина.

И к тому же нос у меня не длинный. Скажи, длинный у меня нос?

Мишенька опустил голову и не смотрел ни на мой нос, ни на что.

– Теперь дальше. Если ты будешь обращать внимание на плохие слова в адрес евреев, тебе придется трудно жить. Так как ты мой сын, ты тоже еврей, хоть бы и наполовину.

– На какую половину? – спросил Мишенька.

– На любую. На правую или на левую. Без разницы. Выбери сам. Для наглядности.

Миша молчал. Думал.

– Давай решим, что левая половина у тебя еврейская. Где у тебя левая рука? Правильно. Вот вся-вся половина еврейская.

– И что там, в половине?

– Там такая же кровь, как и во всем твоем организме. И такие же органы. Потому что органов по двое. И они сим-мет-рич-ны. Ты еще будешь учить по геометрии. И ботанике. И биологии.

– Всех по двое?

– А об этом мы поговорим в следующий раз.

Педагогический прием сработал, я это видела по лицу своего сына. К тому же оказались задействованы различные предметы из мира знаний, в противоположность темным чувствам, которые взамен широкого горизонта предлагались моему сыну носителями вековых предрассудков.

Тут Миша промямлил:

– Ну, а вторая, это самое, половина, она не… ну…

– Вторая половина у тебя украинская. Твой отец – Мирослав Антонович Шуляк, и ты это прекрасно знаешь. Это абсолютно украинская фамилия.

– А в садике моя фамилия была Суркис. Она какая?

– Никакая. Запомни. Ни-ка-ка-я.

Как поставлен вопрос, так поставлен и ответ.

Фиму я отменила. Отменять себя я не собиралась.

После приготовления уроков Мишенька с интересом играл в шашки сам с собой. Потом вдруг заявил, что выбежит на минутку – отнесет книжку своему однокласснику в соседнем доме.

Его не было долго, так долго, что я заволновалась. Вышла во двор – знала секретное местечко, где прятались мальчишки, играли в свои дурацкие игры.

Миша сидел под деревом, прямо на земле, а ведь уже наступил февраль со снегом, и смотрел на свою левую ручку. В правой держал большой гвоздь. Ржавый, грязный. То поднесет гвоздь к ручке, то отведет. Как будто решается.

Я отобрала гвоздь.

Да, каждый человек проходит путь к самосознанию. Но зачем же ржавым гвоздем пытаться себя увечить? Или что там Мишенька хотел сотворить.

В тот вечер я в первый раз жизни выпорола сына ремнем. Мишенька громко кричал.

К счастью, Мирослав возвратился с работы поздно и не застал безобразную картину.

Больше Мишенька к разговору на еврейскую тему не возвращался.

Я заметила, что он все больше тяготеет к Мирославу. Когда идем втроем, берет его за руку, обращается чаще к нему и старается оказывать другие проявления внимания. Всякий раз меня это хоть не больно, но кололо. Я отгоняла мысли. Мальчик взрослеет и тянется к сильному отцу, а не к хрупкой матери.

К сожалению, тогда было далеко до 1963 года и космонавт номер пять Быковский еще не полетел. А ведь это был бы жизнеутверждающий пример, так как космонавт Быковский – наполовину еврей. У него как раз мама еврейка. Это широко обсуждалось в еврейском кругу как сдвиг к лучшему.

Между тем Мишенька продолжал меня радовать успехами в шашках. В Киев приезжал знаменитый мастер по шашкам всесоюзного масштаба – чемпион СССР Городецкий Вениамин Борисович и выступал в Доме пионеров, где занимался и Мишенька. Из всех членов кружка Городецкий особо сделал акцент на Мишеньке как на подающем большие надежды. И это были не голословные утверждения. Мишенька лично играл с Городецким, и получилась ничья.

Я присутствовала и видела, как мастер захвачен игрой с мальчиком, о поддавках не могло быть и речи. Городецкий посоветовал мне не бросать усилий и делать все, чтобы мой сын продолжал активные занятия шашечным спортом.

Теперь что касается возможного второго ребенка.

Второй ребенок оказался невозможен. Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что я, конечно, не виновата. В моем организме было все в порядке, но беременность не удерживалась и сама собой прерывалась на самом начале. Врачи разводили руками. Всякий раз Мирослав переживал и не хотел смириться. Словесно не упрекал. Но упреки я ощущала повсеместно; то еда невкусная, то рубашка не выглажена, то Мишенька разбросал шашки и учебники где попало, а я не убрала.