Про котов и некотов

Прикрепили этот плакат высоко, почти под потолком, на кухне женского второго этажа, над газовыми плитами. Что тут началась! Все второ- и третьекурсницы сочли себя глубоко оскорблёнными. Они закудахтали со страшной силой, некоторые бегали к Эмме Серафимовне и требовали меня выселить, но та отмахнулась: решайте свои проблемы сами. Тогда ко мне в коридоре начали подходить грозные клуши и шипеть. Нет, это змеи, а не клуши. Они шипели, что я не уважаю традиций, что я тут без году неделя, ничего не знаю, не умею, не понимаю. Как можно! Вы так невоспитанны, что! Мы не можем этого так оставить! Вы должны извиниться! Кудах! Шшш… Кудах! Шшш…

Я громко смеялась, повергая клушшш в шок, смятение, ужас, возмущение. Одна особенно приставала ко мне, даже в туалет не давала пройти. Мне стало её жалко. Я с высоты своего роста, свободная, молодая, симпатичная, смотрела на неё, маленькую, увядшую, некрасивую и, по-моему, несчастную женщину, и мне стало её жаль, и я смягчилась, сказала, что да, наверное, я была неправа, шутка была глупая, я ничего не имею против ваших правил и постараюсь их соблюдать. Клуша обрадовалась, что-то долго ещё лепетала, успокоенная моими обещаниями.

Надо же, как мало надо, чтобы осчастливить человека: ему нужно сказать то, что он хочет услышать.

Я решила, что инцидент исчерпан, но не тут-то было. Зайдя на кухню, где ещё висел злосчастный плакат, я увидела одну ехидную девицу. Она стала с издёвкой цитировать текст: «„Товаришшы”… Как это по-плебейски!» Я смерила её, в задрипанном халате и растоптанных тапочках, взглядом с головы до ног и обратно и, выходя из кухни, хмыкнув, сказала: «Ариссстократка…» Интонацию на бумаге передать не могу, но, уверяю, она была убийственной. После этого ко мне никто не подходил и ничего не говорил. Меня, как отверженную, оставили в покое. Слава тебе, господи!

Коты были гораздо симпатичнее многих людей.

Запомнился мне серый Васька – тем, что был очень любопытен. Как-то Володя чинил замок двери нашей комнаты, который стал плохо открываться-закрываться, смотрим – и Вася тут же сидит, смотрит так внимательно, как будто проверяет, всё ли правильно. Володя провозился около получаса, и Вася сидел не шевелясь. Мы стали смеяться и с тех пор Ваську выделяли, здоровались с ним. Он ещё пару раз приходил к нашей двери, интересовался, как мы живём.

А жизнь у нас была интересная: не только занятия и учёба, лекции и конспекты, пишущая машинка и стопы бумаги, но и молодость, поиски приключений, белые ночи, прогулки по почти пустому предутреннему Петербургу – завораживающе красивому и таинственному. Невский проспект почти всегда полон машин и прохожих, суетен, многолик, многозвучен. А где-то около пяти утра мы видели совсем другой – пустой Невский, что поразило меня до глубины души. Мы стояли и смотрели в оба конца – ни одной машины, пусто, вышли на середину проспекта и пошли, оглядываясь. Это было недалеко от Казанского собора. Слишком долго так идти не хватило наглости: вдруг да появится четырёхколёсный агрегат?

Ранней осенью, кажется, 1992 года мы узнали, что нужна массовка для фильма «Удачи вам, господа!» Втроём с Лилей пришли в какое-то здание, там уже было много народа, нас посадили в зрительный зал, помощница режиссёра объяснила, что мы должны делать: в какие-то моменты хлопать, в какие-то возмущаться. Одного мужчину попросили встать и громко сказать фразу, кажется: «Мы не согласны!» Нас снимали, переснимали, всё это длилось долго, ждали Караченцова, который заезжал на мотоцикле из зрительного зала по помосту прямо на сцену. Прошло часа два, не меньше, пока нас, наконец, не отпустили. Но мне в целом эта суета понравилась, потому что был новый жизненный опыт. Правда, когда посмотрели фильм, то были разочарованы, потому что себя в лицах массовки не увидели: эту сцену почему-то пересняли.

После съёмок мы стояли в длинной очереди за гонораром в двадцать пять рублей. Стоять пришлось долго, мы о чём-то болтали, смотрели по сторонам. Тут ко мне подошла помощница режиссёра и сказала, что, мол, мой типаж подходит для исторического фильма, который скоро начнут снимать, роль придворной дамы без слов, нужно будет сидеть с веером в руке. Ей мой профиль понравился. Помощница записала себе в блокнот моё имя, фамилию, номер нашего общежития (я объяснила, что аспирантка, что телефон внизу около вахты). Потом она подошла к одной женщине с ещё более выдающимся профилем, чем у меня, – с совершенно орлиным носом.