Про Лису (Сборник)

— Я больше никуда не поеду, — сказала она устало Мужчине, расположившемуся напротив, и щелкнула зажигалкой.

Он коротко усмехнулся. Отправил в рот кусок телятины и запил его вином. Потом поднял на нее глаза и, продолжая жевать, ответил:

— С чего вдруг?

— Надоело. Устала. Да какая разница… не хочу.

— И что это значит?

У него был ужасный, отвратительный акцент. Он часто сбивался и переходил на немецкий, отчего временами ей приходилось изрядно напрягаться, чтобы понять его. Он был не очень молод, но подтянут. И неутомим в постели. Его аппетитам мог позавидовать и молодой мужчина. К счастью, кроме Лисы, он имел довольно широкие интересы. Но у нее он жил. Вот уже больше года он занимал второй этаж ее дома. А это, как ни крути, уже прочные отношения.

— Птичке надоело порхать? — уточнил он.

— Беспокоюсь о тебе, — кривая улыбка, помноженная на танцующие тени и отблески свечей, до неузнаваемости исказила ее черты, делая ее другой женщиной.

— Твои забавы меня не тревожат.

— А твое собственное здоровье?

Мужчина медленно улыбнулся. Не спеша отер губы салфеткой и бросил ее в тарелку. Медленно встал. Подошел к Лисе. Склонился к ее плечу и прошептал:

— Оно у меня отменное.

И поцеловал голую кожу на ее ключице.

— Прекрати! — она отстранилась. — Тебе стоило согласиться, чтобы жена приехала на Рождество.

— Еще только ее здесь не хватало, — хохотнул он и настойчиво провел ладонью по ее шее к щеке. — Или твое нежелание ездить с гастролями означает, что и наши с тобой отношения ты намерена завершить?

— Надеюсь, ты не станешь говорить, что это сильно ранит тебя?

— Отнюдь. Женщины изменчивы. Вечером они могут быть не в духе, а к утру проходит.

— Так, может, проведешь эту ночь с той, у которой настроение больше соответствует празднику?

— Я намерен провести ее с тобой. Нравится тебе это или нет. Есть некоторая прелесть в том, что ты не можешь ничего сделать, чтобы это было не так, без последствий для твоей драгоценной жизни.

Лиса подняла на него тяжелый взгляд.

— Я просто не стану ничего делать.

— И не надо. Так полежишь. Во всяком случае, попробуешь, — коротко рассмеялся он, но и его взгляд потяжелел. Его лицо имело странные черты. Они не были ни красивыми, ни запоминающимися. Даже скорее блеклыми и спокойными. Они не подходили его характеру. Они казались чертами совсем другого человека. Одновременно с этим его глаза всегда выдавали его с головой. Вот и теперь. Она могла бы знать наперед, что он сделает. Впрочем, она и так знала. Он мягко прошелся ладонью по ее затылку. Но там же, на затылке ладонь потяжелела тоже, как и взгляд. Его пальцы зарылись в ее волосы, освобождая их от шпилек. И не успела она и охнуть, как резко рванул на себя тяжелые локоны.

— Идем в спальню, — проговорила Лиса, поддаваясь его рукам.

Но его руки уже жили ею. И едва ли он слышал то, что она сказала.

Был жалобный звон посуды, сметенной на другую сторону стола вместе со скатертью. И глаза его на невыразительном лице, приближенном к ее лицу. Он дернул ее со стула и усадил на стол. Его пальцы вцепились в рукава ее платья и потянули вниз, освобождая тело. Несколько секунд он смотрел на белоснежную кожу ее шеи, ключиц, груди. Его грудная клетка медленно и тяжело поднималась и опускалась. И дыхание, вырывавшееся из носа, было шумным. Потом он смежил веки и резко склонился к ней. И рот его, жесткий, жестокий, причиняющий боль, живо забегал по ее телу, оставляя грубые горящие следы. И даже если бы она хотела отрешиться от этого, уйти в равнодушный морок, как это случалось часто, сейчас не могла бы — он заполнил собой все, что у нее было.

Впрочем, он и другие такие же и были всей ее жизнью. Она слишком долго не думала, сколько потеряла, считая, что все уладится само собой. До того душного летнего дня, когда на очередном концерте в очередном шталаге она увидела Пианиста. И когда глаза его полыхали яростью, останавливаясь на ней. Ей казалось, она слышит его мысли, а не его слова. Разве можно не знать, что он думает о женщине, танцующей для немецких офицеров и улыбающейся немецкому Генералу? Разве есть таким, как она, другое название?

Месяцы, в которые она ждала документы, Лиса провела как в тумане. И торопила каждый день, мечтая, что однажды оправдается перед ним. Только бы он знал, почему она это делает. Только бы не думал того, что выглядело неоспоримым. Она представляла себе их новую встречу раз за разом в самолете и после в автомобиле, когда ехала по уже знакомой дороге, занесенной снегом — зима в этом году началась рано… Как жаль, что она началась так рано, когда для всего прочего стало поздно!

Мужчина рядом с ней удовлетворенно засопел, и Лиса, освободившись от тяжести его тела, вышла из комнаты.