Про любовь, ментов и врагов

– Что за фигня? – лихорадочно думал Волод, – не успел устроиться в ту роскошную бомжовку с жалостливой медсестрой – так сразу перетащили сюда. Теперь вот только стал здесь осваиваться, с этим добряком доктором общий язык находить (небось понял, с кем дело имеет!), так на тебе – пожалуйста: добро пожаловать в тюрьму. Хотя нет, если всего-то легкая контузия у Арамиса, то без тюрьмы дело обойдется. Главное теперь – выпросить у него прощение, он-то парень незлобивый, сам меня защитил тогда от громил… Неужели жив? Ну и везунчик ты, Владимир Затыкян…

– Ну что, поговоришь с ним? – настаивал Шагинян со своим приставучим мобильником, и Волод смешался:

– Да нет, потом как-нибудь…

– Ну тогда пойдем, поговорим по душам у доктора в кабинете, – пожал плечами Шагинян, и Волод послушно спустил ноги с кровати.

– Ну-ка расскажи, чем это он тебя так обидел, что ты гантелей замахнулся, – начал Шагинян, усевшись во врачебном кресле напротив Волода.

Волод молча теребил бородавку на бритой щеке.

– Парень-то, что дал тебе задание на разборку с Арамисом, у нас уже побывал, показания дал, – нудил Шагинян, чем совершил махровый просчет в своем неказистом блефе.

– Парень? – уставился на него Волод. – Не было никакого парня.

– Как не было? – возмутился Шагинян, мысленно праздновавший свой сыщицкий успех. – Да он у нас сидит!

– Не было никакого парня, – убежденно повторил Волод, и Шагинян понял: – Не врет!

– Ну так кем же его прикажешь называть? – сориентировался Шагинян.

– Тёлка была, – развёл руками Волод, – душевная такая…

– Ну да, – попытался сохранить лицо Шагинян, – девушка у нас тоже фигурирует – ну и что?

– Что – что? Здоровая такая, ишу чап[113]… С акцентом по-русски говорила. Полька, наверное.

Почему адреналин метил у Валеры Шагиняна исключительно в правое колено, истории и медицине неизвестно. Но в моменты волнений оно у него начинало прыгать, как у малообъезженного рысака. Вот и сейчас, пытаясь скрыть постыдное побрякивание ключей в правой штанине, Валера закинул ногу на ногу, обхватил колени, как поэты на портретах, и неожиданно вспомнил свой польский опыт.

…Польки были не такими уж высокими – так себе для балтийских девушек. Слишком крупноголовые, зато белобрысые, а это Шагиняну нравилось. Он приосанился, вздёрнул и без того выдающийся нос и браво стал надвигаться на их стайку. Те встали. Мать честная, так это они сидячие были метр шестьдесят пять! И как после этого с ними общаться?

– Садитесь, садитесь, пожалуйста, – озабоченно застыл он на месте, – садитесь, мадам эээ… мамзель… – и остервенело заскреб подбородок. Дождался, пока усядется последняя, и только после этого подошел к столу: – Ну что? Кто будет рассказывать?

– Прошу пан, я разумею по-русски, – встала одна из них во весь свой неимоверный рост, и Валера даже замахал на неё руками:

– Садитесь, дорогая э-э-э… пани, садитесь же! Дайте армянскому мужчине возможность быть на высоте, в конце концов. Всё-таки мы горцы, и привыкли на всё смотреть сверху. Даже на красивых спортсменок.

Девушки заулыбались и зашептались, а поли-глотка продолжила:

– Прошу пан, мы польска команда по баскетболу…

– Ну да, а с таким ростом в какую еще команду примут? – думал всё еще шокированный Шагинян, – не в фигурное же катание…

Кабинет директора гостиницы был, вероятно, спланирован как раз для спортивных товарищеских встреч: здоровенный стол заседаний легко вместил лишь одним своим боком всех белокурых попрыгуний, которые, усевшись, вернули Шагиняну нормальную самооценку.

Дело норовило оказаться не просто препротивным, но и международно озвученным. Польки приехали на спортивные сборы в горнолыжный курорт Цахкадзор посреди лета, и у них в первые же минуты спёрли все паспорта. Как на беду, Шагинян как раз подьехал к своему приятелю – директору гостиницы, чтобы разместить у него на пару недель племянников. И тут же угодил в объятия чуть ли не рыдающего директора, который слёзно просил сиюминутно разобраться и не дать, чтобы какая-то воровская сволочь ославила его на всю Армению и даже Польшу и замутила бриллиантовый авторитет.

– Сам виноват, балда, – думал тогда Шагинян про себя самого, – нечего было трепаться давеча на крестинах, приписывая себе сыщицкие таланты Шварца, – сам виноват – вот и выкручивайся сам…

Страшное преступление оказалось тогда незатейливым замыслом местного деревенского парня, влюбившегося с ходу в одну из баскетболисток. Будучи полон решимости жениться, но не зная фамилии-имени, он на всякий случай слямзил из-под носа у администратора гостиницы документы всей команды. Шварц догадался даже по телефону, у него голова была нашпигована прецедентами по Армении и всему миру, как у здоровенного компьютера. Словом, похитителя нашли, конфликт уладили, Шагинян стал для директора гостиницы авторитетом почище всех киношных агентов с нулями и семерками, но слово «полька» вызывало у него с тех пор неприятные ассоциации. И вот опять полька, да еще «ишу чап». Они что, маленькими не бывают?

– И как её зовут?

– Венера…

– Ну и какая она – твоя польская Венера? – прищурился Шагинян, совсем как Шварц.