Про тех, кто в пути

- Потому что с Сатаной не договариваются.

Он не засмеялся. И поинтересовался:

- Ты христианин?

- А разве вы появились одновременно с христианством? - вопросом ответил я. Еда пахла обалденно. Он кивнул:

- Хорошо, пусть так. Хотя с тем же успехом я могу называться персонификацией электромагнитного поля вулкана Кракатау.

- Всё это - ваши шуточки? - мне было страшно, но я понимал, что, в случае чего, сделать смогу не больше, чем мышь против кота. Даже меньше - ни убежать, ни спрятаться… Может быть, именно поэтому и позволял себе шутить.

- Нет, - признался он. И я понял - не врёт. - Когда омела поселяется на дубе, то ей не стоит говорить, что дуб выращен ею. Но если дуб спилить - омела погибнет тоже… Кстати, еда всё-таки настоящая. Ну, да как хочешь, Евгений.

И, невзирая на то, что с сатаной не договариваются - хотя, можешь мне поверить, договариваются, и ещё как! - я всё-таки хочу, чтобы ты выслушал моё предложение. У тебя есть мечта. Одна-единственная настоящая мечта, неистовая и всеобъемлющая…

- Не надо! - вырвалось у меня.

- ТЫ МЕЧТАЕШЬ ЛЕТАТЬ, - невозмутимо убил он меня.

Я обвис в кресле. Обманывать себя не стоило. Он был прав. Я понял, чего я хотел всё это время. Я хотел летать. И только летать. Всё остальное не имело значения по сравнению с этим желанием. Я всё-таки нашёл в себе силы кривовато улыбнуться и спросить:

- И вы можете её исполнить, да?

- И даже не потребую за это душу, - кивнул он. - Да и что мне с ней делать? Деловые люди расплачиваются услугами.

- И какую же услугу я должен… оказать? - последнее слово мне далось с трудом. Я вспомнил свой первый полёт - с инструктором, но те минуты, когда я вёл лёгкий самолётик сам!.. Да, за эти мгновения я бы отдал и душу…

- Сначала посмотри, - он щёлкнул пальцами - и я отшатнулся; мне показалось, что вместо стола возник колодец, на краю которого я сижу. Но это был не колодец. Нет. Это был экран.

По залитой солнцем бетонной полосе шла, пересмеиваясь и переговариваясь, группа людей - со шлемами под мышкой, широко шагая тяжёлыми ботинками на мощной подошве. На чёрных комбинезонах горели многочисленные нашивки.

Они шли вдоль ряда хищных, стремительных машин футуристического вида - тоже чёрных, и на борту каждой пестрели знаки, эмблемы, гербы, которые венчал череп с костями. Ниже шла надпись TUNDERBIRDS, обвивавшая земной шар.

- «Громовые птицы», - прочитал я. И задохнулся.

Потому что в центре группы лётчиков шёл… Я. Да, я. Старше лет на 10-15, но точно я - рослый, мощный, смеющийся, мимо ряда непобедимых машин. Именно так, как я представлял себе! А изображение менялось.

Я видел себя в кабине - зеркальную маску, мои руки, движениям которых была послушна машина. Я вцепился пальцами в подлокотники кресла - самолёт пикировал. Его непревзойдённое оружие крошило на земле какую-то технику, здания, ещё что-то - превращало в пыль, в ничто, в пустоту врагов…

Спасения от меня не было, я знал это!!! От самого звука моей летящей птички рассыпались в прах дома, с них рвало крыши, выворачивало деревья из земли… Я был всесилен!

- Ну, что? - сказал хозяин. - Вот оно - твоё будущее. А взамен - да ничего взамен. Ты просто окажешься в своём корпусе. И будешь здоров.

А обо всём, что было тут - да нет, не забудешь, вспомнишь с усмешкой, как сон. И лет через десять…

Чеканный строй машин в поднебесье. Я слышал музыку марша. Я мчался со своими друзьями над покорной землёй - звук, два, три!!! Воздух пел и отставал, закипал у закрылков белой пеной. Это было упоение…

- Подумай, - (да что он меня уговаривает-то, я согласен!!!). - Вы всё равно ничего не сможете сделать. Ты принесёшь им сведения, да. Но кто поднимет самолёт в небо? А без самолёта оружие бессильно. Твой дед? Ты? Ничего не выйдет.

Ты проделал такой путь, чтобы понять - ничего не выйдет. Ты ведь об этом думал, когда перенёсся сюда, ведь так?! А здесь - здесь твоё настоящее будущее! Твоя цель! Твоя мечта! То, ради чего ты жил!

Да, он был прав. Вот она, та самая леденящая мысль. И наши предки, и викинги - все они представляли себе ад не как самое жаркое в мире, а - как самое ледяное в мире место. Холод куда страшней жара. Холод безнадёжен и обрекающ…

Я же всё равно не смогу поднять в воздух самолёт - а больше некому, так ради чего возвращаться в Любичи?!. И всё-таки… всё-таки что-то было не так. Что-то… какая-то тоненькая, почти неслышная нотка, струнка диссонанса дрожала среди победного марша и рёва непредставимой мощности турбин.

Что-то такое, что не давало мне сказать «да!», заорать «да!»… Что же, что? Я наморщил лоб - хозяин крикнул:

- Ты согласен?!

Слишком нетерпеливо. С истерической прорвавшейся ноткой.

И я - понял.

Я сел прямо.

Я посмотрел ему в глаза - и не смог поймать взгляд.

- Что - там? - спросил я. - Внизу. На земле. Покажите. Я требую показать.

Он съёжился. Нет, честное слово! Он неохотно повёл рукой…

И я увидел.

Улица горела. Рушились здания, выплёвывая в небо страшные фонтаны огня. Металл и пламя рвали в клочья и жгли всё - зелень, камень, воздух, людскую плоть. Страшный давящий вой уплотнял воздух так, что им нельзя было дышать.