Про Волгу, берега и годы

Не знаю, о чем мечтают астраханцы в полдень, но приезжий из краев более северных — о ледяной воде. О воде в мгновенно запотевающем стакане. О такой воде, чтобы ломило зубы. Но тут Астрахань далеко отстает от Каира, и ледяную воду вам отнюдь не навязывают, вы долго и тщетно ищете ее, находите теплую. Такую уважающий себя каирец пить не станет.

Сходство с египетской столицей — понятно, я не имею в виду масштабы — ощущаешь и после того, как, пролив сто семь потов, поднимешься на колокольню подле Успенского собора. Она вымахала над астраханским кремлем на восемь десятков метров. Для города, в отличие от почти всех волжских городов расположенного не на высоком берегу, а едва не на уровне волжских паводковых вод, колокольня — идеальная точка для обзора. Не хуже, чем цитадель или специальная вышка, откуда обозревают Каир, расположенный немногим выше уровня нильского разлива.

И с каирской цитадели, и с астраханской колокольни на горизонте за последними кварталами в знойном мареве, размываемом струящимися потоками горячего воздуха, — желтый цвет опаленной земли. За чертой Каира это горячие пески пустыни. За окраинами Астрахани — сожженная трава полупустыни, белые пятна солончаков.

Как у ворот египетской столицы, так и у ворот Астрахани наглядно подтверждается истина, что вода — это жизнь: там — пальмами и полями нильской долины, кормилицы Египта, здесь — зеленым привольем Волго-Ахтубинской поймы и дельты.

И последняя параллель, на этот раз из другой области: с высот каирской цитадели обозревают древние мечети с устремленными в небо минаретами, здесь разглядывают кремль и пятиглавие Успенского собора, построенного на рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков Дорофеем Мякишевым, выходцем из крепостных крестьян. Собор изукрашен резьбой по камню и фасонным кирпичом более чем сотни различных форм, обходная галерея, в старину называемая гульбищем, высоко опоясывает его и выходит на круглое лобное место. Одно лобное место на Красной площади в Москве, второе сохранила Астрахань. Два на страну.

Высотный обзор дает как бы несколько срезов Астрахани. Астрахань речная и морская. Прошлое города. Его планировка. Астрахань промышленная. Астрахань в стройке.

Индустриальный пейзаж современного города легко опознаваем, и степень сгущенности труб, корпусов, конструкций по горизонту позволяет определить промышленный потенциал для приблизительного суждения: да, город рабочий, вон сколько наворочено.

Прошлое Астрахани — прямо под колокольней. Кремль с птичьего полета, белые башни, монументальные стены, по другую их сторону — каменные казенные здания губернского города и множество серых крыш, одноэтажье провинции, причем провинции не богатой лесом, где больших деревянных домов не строили.

Прошлое задержалось в Астрахани, может, дольше, чем в некоторых других крупных городах Поволжья. В боковых улицах видишь домики, осевшие по самые оконца в зыбкую, водой напитанную здешнюю почву, домишки серые, запыленные — серые еще и потому, что в сухом климате здешних мест дерево и без краски не гниет, — домишки с деревянными же крышами, желтоватыми от корки жестких лишайников.

Все это наследие прошлого простирается сразу за пределами центральных улиц. Это типично не только для Астрахани, это переходная структура многих наших городов. И так же типично, что старое более энергично вытесняется, стирается не от центра, а от окраин. В плоской Астрахани это особенно заметно. Куда ни глянь, всюду за поясом бывших домиков "среднего слоя" пласты новой застройки. Иногда это только узкий пояс, иногда глубоко эшелонированные жилые массивы, квартал за кварталом уходящие к нынешним окраинам.

Астрахань броско красит новое свое жилье: корпуса бирюзовые, ярко-голубые, белые с синим, желтые. Может, краски делают ярче, сочнее потому, что на здешнем солнце они быстро выцветают?

Моря с нашей верхотуры не видно, оно где-то там, за кромкой горизонта, Однако уплощенность дельты создает иллюзию незаметного близкого перехода сизозеленого моря зарослей в синий Каспий Этот Каспий невидимый, лишь угадываемый, дополняется Каспием зримым: морские корабли, идущие вверх по Волге, морские сейнера-близнецы, тесно вставшие к причалу, корпуса рыбоконсервного комбината, главного поставщика деликатесов Каспия на внутренний рынок и во многие страны мира.

Волга — животворная артерия города, его гордость, его главное дело, его традиции. Вдоль волжских берегов все, что с давних пор живет Волгой: ремонтные заводы, склады, транспортные конторы, пристани, верфи, холодильники, цеха, перерабатывающие рыбу, краны, перерабатывающие (так говорят речники) волжские грузы. Сама же Волга, вся в ослепительном сверкании, в нестерпимом блеске высвеченных солнцем волн, поднятых десятками судов, быстрых и медлительных, скользящих по волнам и мнущих воду, толкающих составы и грузно осевших под своим трюмным грузом, обрамляет широкой рабочей лентой свой ключ-город.