Про все

Когда-то давно эту проблему решали родители. Или отец вел повзрослевшего сына в публичный дом. Или рядом с комнатой мальчика выделяли комнатку для горничной. В советские времена молодые люди решали проблему с девушками своего возраста. А сейчас девушки стали меркантильнее - их надо вести в ресторан, покупать им что-то, что не под силу бедному студенту. И девушки нового поколения предпочитают поэтому общаться с мужчинами постарше, посостоятельнее. А их ровесники остались "не у дел".

И вот эта супружеская пара рассказала, что к своему ребенку они с подобным разговором и подступиться не могли. А тут - передача. (У нас тогда выступал хороший мальчик, который рассказывал, как ему надоело ходить в девственниках). Ну, они включили погромче телевизор, а сами из комнаты ушли - по делам как бы. Сначала к телевизору вышел сын. Занимался своими делами, но слушал. Потом выполз дедушка, подсел, смотрит вроде бы равнодушно. Потом бабушка. Ну, и родители. И они стали обсуждать проблемы этого мальчика, который был в передаче. Именно не сына, а мальчика. И сын тоже охотно вступил в обсуждение, не признаваясь, что он тоже девственник. И так, слово за слово, полное и равное взаимопонимание. Вот так я и услышала:

- Спасибо, что помогли установить контакт с сыном.

Или еще. Звоню в "Московские новости", представляюсь секретарше. И в ответ:

- О! А мы с дочкой смотрим вашу передачу.

- А сколько же лет дочке?

- Пятнадцать.

Я ужаснулась:

- Да что вы, с ума сошли? Такая маленькая!

- Пусть лучше узнает об этом по телевизору, чем от ребят в подворотне. Хотя я во многом с передачей не согласна, но вы поднимаете и нужные темы.

Нас забросали письмами о том, зачем мы показываем про садомазохистов. Просто больная тема оказалась. Все в голос:

- Да как вы можете!

А я считаю, что если есть такое явление, пусть уж лучше о нем по телевизору смотреть, чем на практике применять, передача все-таки помогает выпускать пар. Переводить, можно сказать, практические занятия в русло высокой теории.

Писем ругательных было, конечно, много. Вот, например:

- Как вы можете показывать такую гадость так поздно вечером!

Или:

- Нам категорически не нравится передача "Про это". Сколько ни смотрели все не нравятся.

То есть смотрят-то исправно. Не нравятся - а смотрят. Однажды даже в суд подавали.

Это была передача про тех самых садомазохистов. Женщина пришла с кнутом, все как положено. И я спросила:

- Кто-нибудь хочет, чтобы его выпороли?

Честное слово, это был совершенно риторический вопрос, я была уверена, что желающих не найдется. И тут три молодых парня, три оленя, выскочили на сцену и сказали:

- Мы хотим!

- Как, серьезно?

- Да, на полном серьезе.

- Но это же больно!

- Интересно попробовать, не до смерти же нас будут бить.

- Ну что ж, давайте.

Дама их привязала. Я говорю:

- Если будет больно, скажите, тотчас же прекратим.

- Хорошо.

И она начала их сечь. А люди из зала:

- Еще! Еще!

Я была потрясена - били-то их по-настоящему, до крови. Спрашиваю:

- Может, прекратим?

- Давайте, сколько надо! Десять раз надо - бейте десять!

Один парень встал, видно, что звезды у него перед глазами.

- Ну что, жалеешь?

- А что жалеть? Попробовал - и ладно.

Вот за эту передачу на нас подали в суд с формулировкой "за оскорбление мужского достоинства". Но мы ведь никаких правил не нарушаем - за этим строго следим. Хотя, особенно поначалу, нас много дергали, и прокуратура, а в Думе даже разбирали вопрос о передаче.

Много было критики про передачу в прессе, особенно в первые полгода. Но от меня подробности скрывали, зная, какая я впечатлительная. До смешного доходило. Я узнала, что в "Известиях" вышла ругательная статья. Мне кто-то газету принес, смотрю, Андрей, шеф-редактор, напрягся. Почитать не успела - он выхватил ее прямо из рук:

- Надо почитать перед съемками!

- Ну давай вместе читать.

- Сейчас отдам.

Прошло пять минут, спрашиваю:

- Где газета?

- А! Уже нет, кто-то забрал.

Спрашиваю, где статья, у того, кто мне газету принес. Он:

- Сейчас вторую принесу.

Смотрю, Андрей делает знаки. Приносят газету. Андрей:

- Дай-ка я посмотрю!

- Ты же читал только что!

- Я сейчас.

Подхожу к нему через две минуты, а именно та статья, где про передачу, уже вырезана. Такая вот эквилибристика. Потом только мне объяснили, почему на такие трюки пускались - в прессе было много сурового, просто чудовищного.

Сейчас-то, конечно, мне уже все показывают. Передачу приняли - ее цитируют. Даже анекдоты появились: передача для молодежи - "Про это", для стариков - "Про то, как это было". К тому же, по сравнению с тем, что сейчас показывают по другим каналам, наша передача - жалкий лепет на лужайке. Мы же практически ничего "этакого" не показываем, изъясняются наши гости весьма литературно. В общем, критиковать практически перестали.