Про жизнь совсем хорошую

Вот идет он вечером по улице и видит: строят дом. То есть строить–то, конечно, строят, а ни хрена не строят — кран намертво стоит. Не то заржавел, пока годами тут лежал, не то раскурочили, покуда собирали. И народу нет. Оно понятно: если кран стоит, откуда же народ, народ–то нынче трудовой, ему на технику плевать. Цокотухов очень даже возмутился и стал эти всякие бетонные панели сам наверх таскать, не потому, что сила есть — ума не надо, а потому, что дом решил достроить. Для кого старался — не известно, самому здесь все рано не жить, да ведь ему: что строить, что ломать…

Ну, никаких проблем у человека! Сильный очень. Тут люди, значит, увидали — и бегут. Со всех сторон бегут: и зрители, и те, кто должен строить, и сорок пять дежурных постовых.

Вот прибежали, смотрят, как там Цокотухов наверху шурует, и кричат:

— Эй, ты чего? Не видишь разве — дом шатается, не сделали еще?!

— Ага, — согласен Цокотухов, — вот и строю, чтобы не шатался.

— Да ты, поди, дурак совсем! — кричат ему со всех сторон. — Куда же ты один? Тут кран не может, а ты — сам… Раздавит! Уходи!

— Да? — удивляется могучий Цокотухов, вечная манера у него. — Х–м… Как же так? Таскал, таскал… А вот — раздавит… Не подумал.

Ну, забросил он еще пять–шесть панелей на двенадцатый этаж.

И ничего — как муху, раздавило.

А предупреждали!..

Бракорасположенный

Как раздавило Цокотухова, стал он очень влюбчивый.

Всех баб, которых видел, стал любить: и платонически, и в письмах, и на пляже, и в кровати, и в подъезде, и в подземном переходе, и у Мавзолея, и в такси, и в учреждениях, и даже через объявления в газете.

Потрясающе любил.

Тут встретился нечаянно с одной и так уж полюбил, что спасу нет: жениться надо, а то неудобно.

Честный был.

С мечтами.

Вот приводит Цокотухов в ЗАГС невесту — бабу мощную, веселую: она толкала штангу и бежала по–пластунски марафон, всегда на время или на спор — побеждала.Цокотухов ее просто обожал.Тут увидели все и стали удивляться, головой крутили да невесту щупали с опаской, а потом давай кричать:

— Какая же ты жопа, Цокотухов! Ты кого себе нашел? Она ж тебя заест — вон тумба! И затихнешь навсегда. — Да? — удивляется влюбленный Цокотухов. — Я–то думал: я ее очаровал. Хозяин в доме, мир в семье. Я ведь не пробовал еще… А вот — заест… Чудно!И обженился Цокотухов, пятерых детей завел, собаку и герань на подоконнике, на трех работах день и ночь ишачил, скарб особенный в дому держал.

И ничего — затих, она его заела.

А предупреждали!..

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Так говорил Цокотухов

Вот затих Цокотухов, заездился — и в момент у него зачесался язык. Спит ли, ест ли, книжку ли читает, вкалывает ли или что еще, а непременно — скажет. И балдеет, сам не свой. Ну, например.

Настало время говорить. Вот так поговорим, потреплемся — времечко–то незаметно и пройдет. Важно хотеть иметь, когда дают…

Одетая женщина может быть и голой, а голая — одетой. Поэтому — какая разница?

Взрослые люди стесняются и потому называют вещи бесстыдными именами. Бедные вещи!..Раздавишь таракана — он и дохнет.

Вожди нужны, чтоб все друг у друга под ногами путались толково.

Учи человека, не учи, а все равно: хоть раз в жизни — да пропоносит.

Тщета — это хорошо. Нацеливает на другое…

Инопланетян — нет! Будь они, сказал бы разве, что их нет?

Есть горы высокие и есть не очень… Вспоминать об этом перед смертью можно. Но зачем?

Пресмыкаться может каждый. Но вот вымереть, как динозавры!..

Малаховка — не Австралия, но туда тоже надо ехать.

Может, какие–то люди и произошли от обезьяны. Но лично у меня папа с мамой всегда были коммунисты.

Если закрыть все электростанции, сколько сэкономим электроэнергии!

Книги дорожают, потому что авторы мельчают. Закон сохраненья справедлив и тут.

О, господи, хорошая могла бы быть страна, не стань она Россией!..

Талант — как клоп: укусит — долго будешь чесаться; раздавишь — такая вонь пойдет!.. Пусть лучше ползает.

Рубль — не деньги. Рубль — это сто маленьких копеек.Говорят, жизнь дорожает. Но что–то никто не отказывает себе в этом дорогом удовольствии!..Онанизм от зубной боли, кажется, не избавляет.

Должен сказать: стесняются, пока одеты. Потом чувствуют себя просто голыми людьми.

Зимой хорошо: и плевок, замерзая, не портит природу!

Дураком быть не стыдно. Стыдно казаться…

Депутат — это петух, который несет золотые яйца.

Все большевики болеют одной неизлечимой болезнью — ленингитом. Открытие, за которое и Нобелевскую не стыдно получить.

В Москве цунами совершенно не бывает. А ведь порт пяти морей!

Стоять в очереди довольно интересно. Ибо вот — парадокс: ты стоишь, а она движется…

Дефлорация девушек сопряжена с известным неудобством — слово трудное, к тому же и не наше.

У всякой демократии есть предел, за которым наступает прославление этой демократии.

Если пришел в оперу, самому петь в зале неприлично. Бывают в жизни озаренья!..

Спортивный век недолог. Вот почему так быстро бегают спортсмены.

Ночь ли, день ли, а жить надо, пока не помрешь.

Самому умное сказать — не сложно. Но услышать от других — проблема.