Пробка

— Ой, да мой где-то перехватил! Дачу продаем! Машину! Кое-что мне Нина дарила — так, безделушки. Да что там говорить… — затараторила Валентина. — Тоня, а ты звони. Я-то понимаю, что у нас теперь дружба не такая, как раньше, но Нину-то помянуть надо. Ты заезжай. Как-нибудь… — И она дала отбой.

Антонина Дмитриевна задумалась.

— Кто это? — спросила Татьяна. — Валя, да?

— Она.

— Что ж вы, и теперь все еще подружки? — язвительно сказала ее заместительница. — Я-то знаю, на почве чего ваша дружба! Это она тебе импортные шмотки доставала! Сапоги финские, костюм замшевый…

— Да дался тебе этот костюм! — в сердцах сказала Антонина Дмитриевна. — Сколько лет прошло, все магазины и рынки товаром завалены, каким хочешь, а ты все про тот костюм никак не забудешь!

— Да! Не забуду! Потому что мне было обидно! Нина была моей подругой! А сестра ее вещи доставала тебе!

— Потому что у меня деньги были.

— Ворованные деньги! Ворованные!

— Да твое-то какое дело?

— Да, может, мне тот замшевый костюмчик ночами снился! Я, может, тоже мечтала красиво одеться!

— Вот люди, — покачала головой Таисия Максимовна. — Такой человек умер, а они про костюм!

— По-моему, мы все начинаем потихоньку сходить с ума в этой пробке, — тихо сказала Инна.

Милочка с Киской опять о чем-то шушукались, приблизившись друг к дружке, и внимания на склоку не обращали. Галя молча смотрела в окно. Из автобуса она видела не только машину Юрия Грекова, но и красный «ягуар»…

Красный «ягуар»

…Вот так оно все и началось.

— Заходите, — повторила Алина и пошире открыла входную дверь.

— Вы одна? — с опаской спросила Нина.

— Ваш муж только что ушел. Надеюсь, вы не сцену ревности устраивать пришли?

— Нет, — тихо сказала Нина. — Я давно уже смирилась с тем, что у него любовницы.

— Ого!

И Алина окинула ее оценивающим взглядом. Такой тип женщин нравился ей меньше всего — тихая, безответная, за себя постоять не умеет, измены мужа сносит со смирением. Ну просто святая! Как это раздражает! Зачем же она пришла?

— Проходите в гостиную. Прямо. — И Алина Одинцова посторонилась.

Она шла следом за Ниной и чувствовала непонятное волнение. От серой мышки в очках с толстыми стеклами едва уловимо пахло какими-то тонкими и очень дорогими духами. Алина была уверена, что дорогими, она в этом разбиралась. Но названия духов не знала, потому что сама такими не пользовалась, предпочитая либо классические, либо терпкие, мускусные ароматы. Вызывающие. Этот же был цветочным. Нежным. Волосы гостьи были зачесаны наверх и собраны в пучок. Алина видела ее хрупкие плечи и тонкую, беззащитную шею.

На пороге гостиной Нина замялась, оглядывая дорогую мебель, тщательно продуманный интерьер, со вкусом подобранные вазы и безделушки на камине. Все не только дорого, но и стильно: Алина в этом знала толк.

— Что же вы остановились? — спросила хозяйка и прошла к низенькому столику, на котором по-прежнему стояли широкий пустой бокал и стакан с остатками виски.

— Из него пил мой муж, — сказала Нина, кивнув на стакан.

— Да. Он пил из этого стакана. И сидел на этом диване. И что? — с иронией спросила Алина.

— Вы не заняты? — Взгляд у Нины был жалобный.

— Нет. Дизайнер опаздывает, ее машина попала в пробку, и у меня есть свободное время. Ну что же вы встали? Проходите, садитесь, — предложила Алина.

— Пробка… — эхом откликнулась Нина.

— Что?

— Муж меня так называет: Пробка. Говорит, что я очень глупая.

— И вы терпите?

— А что делать? Ведь я люблю его! — с отчаянием сказала Нина.

Она по-прежнему стояла, не реагируя на приглашение хозяйки.

— Послушайте, — сказала Алина, — если вы думаете, что между мной и вашим мужем роман…

— Нет, нет, нет, — Нина энергично замотала головой. Пучок на макушке, из которого торчали шпильки, затрясся. Алина смотрела на нее с откровенной жалостью: маленькая серая мышка. — Я знаю, зачем он приходил!

— Вот как? Нина, да сядьте же вы, наконец! Я сказала, что временем располагаю. Вы пришли поговорить. Не на пороге же. Сядьте.

Она послушалась, села на диван, сложив на коленях руки. Ее поза выражала покорность. Алина вновь почувствовала волнение. Эта женщина не умеет оказывать сопротивления. Совсем. Словно глина, которая, когда с ней работают, принимает любые формы, а без человеческого тепла и внимания засыхает и покрывается коркой.

— Выпьете что-нибудь? — спросила хозяйка.

— Я не пью.

— Как? Совсем?

— Да. То есть… Бокал шампанского на Новый год… и…

— Можете не объяснять, — вздохнула Алина. — И не курите?

— Что вы!

— Впрочем, я тоже не курю. Выходит, что нам нечем заняться? А?

— Я не совсем понимаю.

— Ну, мы хотим побеседовать. Не смотреть же в глаза друг другу, сложив на коленях руки. Руки надо чем-то занять. И глаза тоже. Существует хороший способ — сигарета. Есть пепельница, куда можно время от времени опускать взгляд, стряхивая пепел. Но мы с вами не курим. Так, может, возьмем по бокалу вина?

— Я же сказала, что не пью.

— А я сказала: возьмем. Что не значит выпьем. Вы можете взять в руки бокал?

— Да. Наверное, — после паузы ответила Нина.