Пробка

— Так. Мне от тебя больше не нужно ничего.

— Милая, быть может, мы пройдем в дом? Не объясняться же на пороге?

Подумав с минуту, Нина посторонилась, сказав при этом:

— Ну хорошо. Только предупреждаю: через полчаса мне надо уходить.

— И куда же ты собралась? — спросила Алина, идя за ней в гостиную.

— В больницу.

— В больницу-у?

Алина присела на диван и огляделась. Разве может это убожество сравниться с ее особняком? И Нина еще раздумывает!

— У меня есть адрес частной клиники на Ленинском проспекте. Я еду туда, — поставила ее в известность подруга.

— Я могу тебя отвезти.

— Спасибо. Не надо, — очень тихо сказала Нина.

— И как это понимать?

— Не надо меня возить. И по магазинам тоже. И за границу я с тобой не поеду. Я уже сказала: мне от тебя не нужно больше ничего.

— Вот как… Послушай, я тебя не домогаюсь. Поедем как подруги. Просто подруги. Ведь это же не выходит за рамки приличий?

— Но я знаю, о чем ты думаешь. Там мне бежать будет некуда. И ты вернешься к этому разговору. Что тогда? Мне надо будет тебе отдаться?

— О чем ты говоришь?

— Я тебя знаю. Ты не отступишь. Не умеешь отступать. Я же не хочу, не могу. Да не буду, и все! Поэтому твердое нет. Сегодня и сейчас наши отношения прекращаются.

Алина слегка растерялась. Какое решительное выражение лица у малышки!

— И что ты будешь делать? — спросила она.

— Этого я пока не знаю. Сначала мне нужно поехать в клинику и пройти обследование. Потом я приму какое-нибудь решение. Но ты к этому не будешь иметь отношения.

— Вот как? И это благодарность за все, что я для тебя сделала?

— А ты спросила, нужно ли мне это?

— Ты была несчастна.

— А сейчас? По-твоему, я сейчас счастлива? Посмотри, что ты из меня сделала! Я становлюсь стервой! Я начинаю ненавидеть людей! Я могу на них кричать! И я теперь могу тебе сказать: убирайся вон!

— Нина, ты что?

— Ты не поняла? Убирайся! Мне ехать надо!

— А если я не уйду?

— В доме есть оружие. Пистолет моего мужа. Здесь, в шкафу, — Нина кивком указала на дверцу. — Я скажу, что ты на меня напала и застрелю тебя, если не уйдешь.

— Ха-ха! Ты не сможешь этого сделать!

— А давай попробуем?

— Ну хорошо. Если мое общество тебе так неприятно, я уйду.

Алина поднялась. Подруга стояла посреди гостиной, глаза ее сверкали.

— Вон, — повторила Нина, указывая на дверь. — И больше здесь не появляйся.

— Ты не права.

— А мне наплевать! Я так хочу. И отныне я буду жить так, как хочу.

— Ты делаешь мне больно, — заняла Алина последний оборонительный рубеж.

— Главное — мне хорошо, и наплевать на то, что кому-то от этого будет плохо.

— На чем же ты поедешь в больницу?

— На автобусе. Или Володе позвоню.

— Ах вот кто увез тебя вчера! Петров! Ну конечно! Давний поклонник! Вот к кому ты решила прислониться! Это только потому, что он мужчина? Что это не противоестественно, хотя и противно? Ведь ты его не любишь!

— Тебе-то что за дело?

И Нина демонстративно начала собираться. Алине ничего другого не оставалось, как уйти. На прощание она громко хлопнула дверью. Ну что ж, зато не внакладе. На загранпоездку тратиться не надо. А дома ей стало плохо.

Алина никогда не думала, что будет так больно. Даже измена мужа была перенесена ею гораздо легче. Тогда Алина знала: есть выход. Убрать. Вытащить занозу, и рана перестанет болеть. Мишу она не любила никогда, свою миссию он выполнил, от него надо избавиться, и точка. А как заставить себя полюбить? Причем любовью противоестественной, на которую, как оказалось, Нина не способна. Лучше уж отдаваться без любви мужчине, чем позволить лучшей подруге капельку нежностей! Какое убожество! В душе Нина так и осталась кухаркой, даже когда с нее отмыли всю золу.

«Наплевать! — тряхнула головой Алина. — Наплевать и забыть!» Но оказалось, что забыть невозможно. Первый раз в жизни она любила, и это приносило немыслимые страдания. Что ж, опять одиночество? Искать женщину, которая окажется сговорчивей? Но кто может заменить Нину? Алине хотелось получить свою Галатею, замена не устраивала.

Несколько раз она пыталась поговорить с подругой. Та не пускала ее на порог. Тайно Алина стала следить за предметом своей страсти. Это были две недели мучительных терзаний, тайных слез, борьбы с собой и попыток вернуть Нину. Однажды Алина подкараулила подругу у клиники на Ленинском проспекте. Она уже вошла в контакт с сотрудницей регистратуры и выяснила, в какой день и на какое время у Нины Грековой запланирован очередной визит. Алина хотела знать все: как протекает беременность, результаты анализов и какое решение приняла, наконец, Нина: оставить ребенка или сделать аборт. Когда бледная от усталости подруга вышла из клиники, Алина выскочила из машины, взяла ее под локоток и сказала:

— Садись, подвезу.

Нина вырвала руку и посмотрела на нее с откровенной брезгливостью. Алине стало не по себе.

— Я просто хотела помочь, — пробормотала она. — Ведь это для тебя так тяжело: ездить на другой конец Москвы, беременной, в общественном транспорте.

— Я тебя не узнаю, — с удивлением сказала Нина. — Плохо выглядишь. Ты что, следишь за мной?

— Я сама себя не узнаю, — жалко улыбнулась Алина.