Проблема для некроманта

– И зачем бы ведьме понадобилось устраивать бардак… – Кто-то хохотнул, и я вспомнила изначальное значение этого слова. Вот уж воистину язык мой – враг мой. – …На кладбище? Чтобы вернее привлечь к себе внимание инквизиции? А то вдруг весь хитрый план пройдет без сучка, без задоринки?

– Чтобы привлечь внимание профессора. Чтобы подобраться к нему и подчинить!

– Довольно. – Лед в голосе профессора, кажется, заморозил кровь и мне. – Ваши бредовые идеи, конечно, занятны, но теперь вы осмелились усомниться в моем здравом уме.

– Я этого не говорил.

– Но намеревались. Впрочем, это неважно. – Он, наконец, выпустил меня. Задвинул за спину, заслонив от взгляда инквизитора. – Вы посмели обвинить мою студентку. Студентку университета. Забыв, что обвинять и судить ее вправе только совет университета. Вам здесь нечего делать, Клаус.

Я медленно выдохнула. Что за игру он затеял? Или все-таки профессор на моей стороне?

– Мое место – там, где преступление! – воскликнул инквизитор. – Где магия отнимает человеческие жизни!

– Тогда поезжайте в Эмштадт. Они как раз воюют с Фертом из-за украденного из городской ратуши деревянного ведра. Преступление налицо, а на поле боя магия каждый день отнимает куда как больше дюжины человеческих жизней. Кто вообще вас сюда пустил?

– Я, – вмешалась ректор, которая до сих пор молча наблюдала. – Вы сами сказали, профессор, взрыв был замешан на крови. И раз так, это дело инквизиции. Среди нас одни стихийники, а справиться с темным даром может только другой темный дар или инквизитор.

Винсент помолчал.

– Госпожа ректор, можно вас на пару слов? Без свидетелей.

Казалось, из его голоса вовсе исчезли всякие интонации.

– Говорите при всех, профессор. Мне нечего скрывать там, где речь идет о безопасности университета.

Интересно. Очень интересно. Совсем не так она – то есть ее вестник – разговаривала, когда мы сидели под обломками. Что изменилось с того времени? Поверила в ту чушь, что нес инквизитор, и теперь опасается, что профессор полностью под моим влиянием? Или просто нервы сдают? Немудрено, когда столько погибших. Еще ведь и с их родственниками придется объясняться.

– Хорошо, – медленно произнес Винсент. – При всех, так при всех. Университет – это не только место, где недорослей учат справляться с даром. Это прежде всего место, где развивается наука. Законы природы – законы магии – не подчиняются ни светским, ни церковным властям. И выдвигая новую теорию, которая, возможно, позволит обнаружить новый закон природы, ученый не должен думать, понравится ли королю, что огонь обжигает, или инквизитору – что поднятый мертвец не боится священного знамения.

Значит, зомби крестом не сокрушить. Печально. Не то чтобы я на это надеялась… Что за дурь в голову лезет? Мне бы сейчас о собственной судьбе подумать!

– К чему вы клоните, профессор? – вмешалась ректор.

– Да всем уже понятно, к чему, – вмешался все тот же старческий тенорок.

Человек вышел из рядов остальных, что скопились вокруг и я, наконец, смогла его разглядеть. Обычному мужчине я бы дала хорошо за восемьдесят – белоснежные волосы и такая же борода, аккуратно подстриженная; лицо – печеное яблоко, руки, покрытые темными пятнами, сутулость, которая возникает у стариков, когда мышцы позвоночника слабеют, а хрящи – истончаются. Сколько же ему лет на самом деле? Дедок, меж тем, продолжал:

– К тому, что университет всегда сам судил студентов и преподавателей не для того, чтобы сор из избы не выносить, а чтобы оставаться независимым. А ты, госпожа ректор, пустила медведя в малинник, хорошо хоть одного, а не с прихвостнями.

Ректор поджала губы, но, к моему удивлению, не стала его осаживать.

– Не знаю, чем уж ему девчонка не угодила, может не дала…

В толпе захихикали. Старик продолжал:

– Но сейчас он заберет ее, потом вернется и скажет, что погодники не разогнали тучи над зданием инквизиции, желая, чтобы инквизиторы промокли под дождем и умерли от чахотки, а потом ты в свой собственный кабинет будешь пробираться бочком и оглядываясь.

– Тем не менее меня позвали,– вмешался генерал-инквизитор. – И я не уйду без подозреваемой.

– Вам придется уйти, и без, как вы выразились, подозреваемой. – Вмешался Винсент. – Студенты подсудны только совету университета.

– Почему же, есть еще один вариант, – ректор тоже выступила вперед.

По нашим меркам я дала бы ей не больше сорока – очень ухоженных сорока. Фигура фитоняшки, которую длинное, и, на первый взгляд, строгое платье не скрывало вовсе. Белокурые волосы, вроде бы гладко собранные в пучок на затылке, но несколько «случайно» выбившихся локонов обрамляли лицо, смягчая впечатление от чересчур высокого лба и слишком умного взгляда. Взгляда, который был сейчас обращен на меня, и в котором явственно читалась неприязнь.

Я похолодела. Если ректор – неважно, поверив ли инквизитору или по каким-то своим соображениям, – решила, что я – причина всех проблем, меня ничто не защитит.

И, словно подтверждая мои слова, она произнесла: