Проблема верволка в средней полосе

Саша увидел, что они подбегают к развилке: впереди возник знакомый деревянный столб у дороги и высокое дерево. Саша почувствовал свой собственный, еще человеческий, след и даже какое-то эхо мыслей, приходивших ему в голову на дороге несколько часов назад, – это эхо оставалось в запахе. Столб оказался позади, стая плавно вписалась в поворот и помчалась к Конькову.

Лена чуть отстала, и теперь рядом с Сашей бежал декан – был он худым рыжеватым волком с как бы опаленной мордой. Еще у него была странная манера бежать – приглядевшись, Саша заметил, что это иноходь.

– Павел Васильевич! – провыл он, вспомнив наконец отчество.

Получилось что-то вроде: «Х-ррр-уууу-ввыы…», но декан узнал свое имя и дружелюбно повернул морду – насколько позволяла негнущаяся шея.

– А я у вас на факультете учусь, Павел Васильевич, – зачем-то сообщил Саша.

– Да? Это интересно, – отозвался декан, – то-то я гляжу – морда знакомая. Как сессию сдал?

– Нормально, – ответил Саша, – вот только по физике тройка.

Оба они высоко подпрыгнули, чтобы перелететь через длинную лужу, мягко приземлились на той стороне и помчались дальше.

– Это ты напрасно, – заметил декан, – физику надо знать. Основа основ.

Он издал серию похожих на хохот хриплых рыков и исчез впереди, высоко, как флаг на корме, подняв хвост. «Да пошел он со своей физикой», – подумал Саша.

Мимо пронесся на все хотевший класть гипсовый часовой, потом – указатель с надписью «Колхоз „Мичуринский“, и вот уже вспыхнули вдали редкие огни Конькова.

Деревня приготовилась к встрече надежно. Она чем-то напоминала состоящий из множества водонепроницаемых отсеков корабль – когда настала ночь и на улицы, которых было всего три, хлынула темнота, дома задраились изнутри и теперь поддерживали в себе желтое электрическое сияние разумной жизни независимо друг от друга. Так и встретило волков-оборотней Коньково: желтыми зашторенными окнами, тишиной, безлюдьем и автономностью каждого человеческого жилища, никакой деревни уже не было, а было несколько близкорасположенных пятен света посреди мировой тьмы.

Длинные серые тени понеслись по главной улице и закрутились перед клубом, гася инерцию бега. Двое волков отделились от стаи и исчезли между домами, а остальные уселись в центре площади – Саша тоже сел в круг и с неясным чувством поглядел на клуб, где совсем недавно собирался ночевать, про который уже успел забыть и возле которого опять оказался при таких неожиданных обстоятельствах. «Вот ведь как бывает в жизни», – сказал у него в голове чей-то мудрый голос.

– Лен, а куда они… – повернулся он к Лене.

– Сейчас будут, – перебила она его, – помолчи.

Еще когда они подбегали к Конькову, луна ушла за длинное рваное облако, и теперь площадь освещалась только лампой под жестяным конусом, подрагивающей на ветру. Поглядев по сторонам, Саша нашел картину зловещей и прекрасной: стального цвета тела неподвижно сидели вокруг пустого, похожего на арену, пространства, оседала поднятая их появлением пыль, сверкали глаза и клыки, а крашеные домики людей по краям площади, облепленные телеантеннами и курятниками, гаражи из ворованной жести и косой парфенон клуба, перед которым брел в никуда небольшой вождь, – все это казалось даже не декорацией к реальности, сосредоточенной на сорока круглых метрах в центре площади, а пародией на такую декорацию.

В тишине и неподвижности прошло несколько минут. Потом что-то появилось со стороны одной из узких улиц, отходивших от главной. Саша увидел три волчьих силуэта, трусцой приближающихся к площади. Двое волков были знакомы – Иван Сергеевич и милиционер, – а третий, между ними – нет. Саша почувствовал его запах, полный какой-то затхлой самодовольности и одновременно испуга, и подумал: кто бы это мог быть?

Волки приблизились. Милиционер чуть отстал, потом разогнался и грудью налетел на третьего, втолкнув его в центр круга, после чего они с Павлом Сергеевичем уселись на оставленные для них места. Круг замкнулся, а в центре его теперь находился неизвестный.

Вожак тяжело поглядел на милиционера.

– Ты это брось, – провыл он. – Что за манеры. Здесь тебе не сто восьмое отделение.

Милиционер отвел морду. Саша тем временем внюхался в неизвестного: тот производил такое впечатление, какое в человеческом эквиваленте мог бы произвести мужчина лет пятидесяти, конически расширяющийся книзу, с наглым и жирным лицом, – и вместе с тем странно легкий и как бы надутый воздухом.

Неизвестный покосился на пихнувшего его волка, после чего с неуверенной веселостью сказал:

– Так. Стая полковника Лебеденко в полном составе. Ну и чего мы хотим? К чему вся эта патетика? Ночь, круг?

– Мы хотим поговорить с тобой, Николай, – ответил вожак.

– Охотно, – ответил Николай, – это я всегда… Вот, к примеру, можно поговорить о моем последнем изобретении. Это игра для тех, у кого развито эстетическое чувство. Я назвал ее игрой в мыльные пузыри. Как ты знаешь, я всегда любил игры, а в последнее время…