Пробуждение

— Напишу! Когда-нибудь… А теперь проваливай из моего кабинета! Твое мерцание меня уже достало.

— Оно всех достало. И, поверь, меня тоже.

Она ждала, когда за ней придут, вот уже шесть часов. Все это время она тихо сидела на кровати и смотрела в окно. Чужой мир, другое время, новая жизнь. Она не выбирала. За нее сделал выбор он.

Ровно три недели назад она открыла свои глаза и поняла, что свет, слепящий ее, вовсе не врата в пресловутый рай, а потолочные лампы, встречающие ее холодным голубым сиянием. Черные тени, что замелькали перед уставшими глазами, словно темные демоны, вышедшие из недр другого мира, чтобы забрать ее душу, вовсе не мифические создания, а реальные люди, стоящие подле нее. Чужие голоса пронзили чуткий слух, словно тысячи криков гибнущих людей, молящих о помощи. Только не умирали они на самом деле. Умирала как раз таки она. Или не умирала?

Ключевой вопрос и оказался ответом: нет, она не умирала. Слезы горечи оросили ресницы, и сдавленный стон безысходности проник в пространство вокруг. Она все поняла.

— Год? — спросил чужой охрипший голос, оказавшийся ее собственным.

— Она что-то говорит, — забеспокоились люди вокруг.

Кто-то надел ей на лицо кислородную маску, но она не собиралась так просто сдаваться. Попытка поднять руку не увенчалась успехом: у нее не было никаких сил.

Кто-то склонил к ней голову и приподнял маску:

— Год? — прошептала она на чужом языке.

— Три тысячи пятьсот шестьдесят пятый, — ответил звонкий женский голос.

Она закрыла глаза и больше не плакала. Она знала, для чего они это сделали. Она помнила имя того, кто предал ее.

— Катьеирина?

Она обернулась и увидела в дверях довольно высокого и широкоплечего мужчину в одном из нелепых нарядов, которые носили люди за стенами этого здания. Волосы незнакомца были острижены у самых корней, а на голове среди них виднелся затейливый темно-синий рисунок.

— Вы опоздали.

— Я и сам об этом знаю.

— А извиняться среди вас не принято?

— А среди вас?

— Было.

— Среди нас тоже было.

Она развернулась на кровати и теперь уже более внимательно посмотрела на вошедшего. Она знала, что время изменило человечество за все эти годы. Исчезли светлые оттенки волос, кожа стала более смуглой, а глаза потемнели настолько, что светлым цветом оказался шоколадный оттенок, а не серый, как у этого незнакомца. Был ли он из ее времени, или родился позже? Сейчас это не имело значения. Он пришел за ней, как неравный по происхождению, как часть того мира, в котором она оказалась, поэтому, когда бы он не родился, для нее он был одним из них.

— Могу я узнать ваше имя? — спросила она, поднимаясь со своего места.

— Маркус.

— Очень приятно, Маркус. "Катерина".

— То есть, Кайлин.

— Здесь все называют меня этим именем. Почему не Кэтрин тогда?

— Все меняется, и имена тоже. Вы русская, и этот язык умер сотни лет назад точно так же, как и все остальные. Что же вы хотите от имен?

— Я хочу, чтобы имя, данное мне родителями, осталось прежним. Чтобы язык, на котором разговаривал мой народ, понимал хоть кто-нибудь.

— Война стерла грани между людьми. В этом мире остались лишь коренные жители и пробужденные, к которым относимся мы с вами. Это другая жизнь, и она не дарована вам родителями. Они дали ее вам, и они назвали вас Кайлин.

— До чего же мы докатились? До единого Мира или потери своего собственного "я"?

— Мы стали убивать друг друга и занимались исключительно этим на протяжении четырехсот лет. Достаточный срок, для того чтобы потерять корни и собственное "я" вместе с ними.

— А где родились Вы?

— В этом Центре, — ответил Маркус и улыбнулся.

— Хороший ответ. Но американский акцент портит впечатление.

— Бывали в Америке?

— И не раз.

— Тогда понятно. Кстати, ваше произношение достойно похвалы.

— Спасибо за комплемент, — коротко ответила Кайлин, пресекая дальнейшие расспросы. — Вы отвезете меня в новый дом?

— Да, для этого я здесь.

— Мне дали одну из этих стеклянных карточек. Правда, я все равно не понимаю, как ими пользоваться.

— Вы быстро освоитесь. Думаю, для начала стоит нам заехать в магазин, ведь кроме этой больничной пижамы у Вас ничего нет.

— Отвезите меня домой, пожалуйста. Покупки я сделаю позже.

— Ладно, как хотите. Могу я называть Вас на "ты"?

— Можешь, Маркус. Тем более, что ты явно старше меня.

— Мне тридцать четыре.

— Женат?

— Нет.

— А дети?

— Это допрос? — рассмеялся Маркус.

— Нет, просто интересно. Моя бабушка говорила, что если мужчина не остепениться до сорока лет, он не сделает этого никогда.

— Ну, у меня в запасе еще шесть лет.

— Не так уж и много, Маркус.

— Странный мы затеяли разговор, ты не находишь?

— Извини, не хотела тебя обидеть.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — ответила она и побрела за ним следом.

Он вывел ее через центральный холл. Здесь никто не обращал внимания на странный внешний вид молодой девушки. Нет-нет, она не была какой-то особенной. В своем времени она больше походила на обычную серую мышь.