Пробуждение

Эдна не обратила внимания на абсурдность того факта, что делает Роберта предметом постоянных разговоров и наводит своего мужа на беседу о нем. Чувство, которое она испытывала к Роберту, никоим образом не было сходно с тем, что она ощущала в отношении мужа, или раньше ощущала, или даже предполагала, что будет когда-нибудь ощущать. Всю жизнь Эдна привыкла запирать мысли и эмоции на замок, и они никогда не возвещали о себе, никогда не принимали форму борьбы. Они принадлежали ей, и только ей. Эдна придерживалась убеждения, что имеет полное право на них и что они не касаются никого, кроме нее самой. Она как-то сказала миссис Ратиньоль, что никогда не пожертвует собой ради детей, да и вообще ради кого бы то ни было. Далее последовал довольно-таки жаркий спор. Женщины, очевидно, не понимали друг друга, как если бы говорили на разных языках. Эдна попыталась умиротворить подругу, объяснить ей свою точку зрения:

– Я бы отдала все несущественное… отдала бы все деньги, отдала бы жизнь ради детей. Но я бы никогда не отдала свою душу. Не могу высказаться яснее. Это что-то такое, что я только начинаю осмысливать, что-то такое, что открывается мне сейчас.

– Не знаю, что ты называешь существенным или что-то подразумеваешь под несущественным, – с готовностью подхватила миссис Ратиньоль, – но женщина, которая готова отдать свою жизнь за детей, не может сделать больше. Так говорится в вашей Библии. Я уверена, что не смогла бы сделать больше.

– Смогла бы, да-да, – засмеялась Эдна.

Она не удивилась вопросу мадемуазель Рейц в то утро, когда эта дама, следуя за ней на пляж, похлопала ее по плечу и поинтересовалась, не сильно ли она скучает по Роберту.

– А-а, доброе утро, мадемуазель, это вы! Ну конечно, я скучаю по Роберту. Вы собираетесь купаться?

– С чего это мне купаться в самом конце сезона, если я и летом не заходила в воду, – неприязненно ответила мадемуазель.

– Прошу прощения. – Эдна, смущенная, извинилась.

Ей следовало бы помнить, что боязнь воды мадемуазель Рейц была предметом шуток всех вокруг. Некоторые отдыхающие предполагали, что это из-за накладных волос, а может быть, она боится, что намокнут фиалки. Другие высказывали мнение, что отвращение к воде нередко сопутствует артистическому темпераменту.

Мадемуазель Рейц предложила Эдне шоколад, который она достала из сумочки, показывая тем самым, что не сердится на нее. Мадемуазель Рейц обыкновенно ела шоколад ради его свойства быстро подкреплять силы; в небольшом объеме в нем содержится множество питательных веществ, сообщила она. Шоколад частенько спасал ее от голода, ибо кухня миссис Лебрен была совершенно невозможной. Никто, кроме такой нахалки, как миссис Лебрен, не позволил бы себе предлагать такую еду и требовать за это деньги.

– Ей, должно быть, очень одиноко без сына, – сказала Эдна, желая сменить тему разговора. – Это ее любимый сын. Как трудно ей было, наверно, его отпускать.

Мадемуазель Рейц со злорадством рассмеялась:

– Ее любимый сын! Дорогая, о чем вы? Кто рассказал вам эти сказки? Алин Лебрен живет ради Виктора, и только его одного. Она совершенно избаловала младшего сына и тем самым превратила в то никчемное создание, каким он является. Она боготворит его и землю, по которой он ступает. И Роберт туда же – отдает все деньги, которые только может заработать, в семью, оставляя себе жалкие крохи. Любимый сын, надо же! Я сама скучаю по бедняге, дорогая. Мне приятно было видеть его и слушать его рассказы про такие места, где может жить только тот Лебрен, который чего-то да стоит. Роберт часто заходит ко мне в городе. Я люблю играть для него. А этот Виктор! Его мало повесить. Удивительно, что Роберт до сих пор не отколошматил его до смерти.

– Мне казалось, что Роберт с большим терпением относится к брату, – предположила Эдна, довольная тем, что может поговорить о Роберте, и неважно на какую тему.

– Ха! Пару лет назад он вздул братца будь здоров, – поведала ей мадемуазель Рейц. – Из-за какой-то испанской девчонки, на которую, как Виктор считал, он имеет права. Он как-то увидел, что Роберт то ли говорит с девушкой, то ли гуляет с ней, купается или несет ее корзинку, я уже не помню точно, и повел себя так оскорбительно, он так бранился, что Роберт устроил ему взбучку прямо на месте. После этого Виктор долго вел себя сравнительно прилично. Как раз он уже нашел себе другую.

– Ее звали Марикита? – спросила Эдна.

– Марикита… да, именно так. Марикита. Я уж забыла. Она ушлая, эта Марикита, порочная натура!

Эдна смотрела на мадемуазель Рейц и удивлялась, что может так долго выносить эту неприкрытую злобу. По какой-то причине она чувствовала себя подавленной, почти несчастной. Она первоначально не собиралась идти купаться, но теперь облачилась в купальный костюм и оставила брюзгливую даму одну в тени под детским навесом. Купальный сезон заканчивался, и вода становилась все холоднее.

Эдна окунулась и поплыла, полностью отдаваясь процессу, который возбуждал и воодушевлял ее. Она долго оставалась в воде, надеясь, что мадемуазель Рейц не станет ее дожидаться.