Пробужденный (ЛП)

я была не обычной девушкой. Я была реалистом. И то, что смотрело на меня сейчас, было

реальной версией разлагающегося и гниющего парня, на лице которого застыло

выражение крика, словно именно это он делал, когда его хоронили.

Как я могла не обращать внимания на куски плоти, подгнившие бинты,

проглядывающие желтеющие кости? Сглотнув, я развернулась и снова встретилась

взглядом с Амоном. Я понимала, что он, скорее всего, использовал свою силу, чтобы

прочитать мое сознание. Мысль о том, что я думала в этот момент, заставила меня

стыдиться и хмуриться одновременно. Стыдиться, ведь я должна была показывать себя

сильной. Как я вообще собиралась быть девушкой живой мумии/солнечного бога, если не

могла справиться с какими-то гнилью и распадом? А еще меня раздражало, что Амон мог

легко меня прочитать. У девушки должно было оставаться право на ее личные мысли. Я

неплохо справлялась с остальным, порой даже могла себя контролировать. И сейчас мне

просто нужно было время, чтобы смириться с мыслью, что парень, нравящийся мне, тоже

выглядел раньше как такая мумия.

Амон все еще дрожал, и я начала тревожиться, хватает ли ему силы, чтобы

завершить процесс. Я успела представить, что брат Амона останется наполовину

пробужденным, потому что ему не хватит на это сил, и поежилась. Понимая, что я должна

чем-то помочь, я поднялась и коснулась дрожащей руки Амона.

Я не успела вымолвить и слова, как он рявкнул:

- Назад, Лили!

- Но я подумала, что тебе нужно…

- Ты ошиблась, - зло прошипел он. – Ты мне не нужна. Оставайся рядом с доктором

Хассаном.

- Амон… - начала я, но увидела, как сжались его челюсти, почувствовала, как

напряглась его рука. Он избегал смотреть на меня.

Смирившись, я вернулась на свое место рядом с доктором Хассаном, не понимая, что

так разозлило Амона. Когда я устроилась на месте, он начал заклинать:

- Ибис, подари полет этому духу

И облегчи его путь.

Когда Амон упомянул ибиса, во тьме возникла белая вспышка и пролетела через всю

комнату, пока не встретилась с дорожкой зеленого света, что была создана глазами

Амона, свет стал сильнее, пока его форма не начала напоминать птицу, похожую на

сокола Амона. Но у этой птицы клюв был даже длиннее ее шеи и чуть загибался вниз на

кончике. Она забила крыльями, поднимая ветер рядом с Амоном, и он кивнул и сказал:

- С возвращением, Брат.

Один за другим четыре белых огня вытекли из сосудов смерти и соединились с

летающим существом. Птица кричала, крутя головой, а потом сложила крылья и отдалась

вихрю. Она разлетелась на куски света, что впитались в пустые глазницы мумии. Бинты ее

тут же взметнулись в воздух, словно пытались остаться рожденными летать без ветра, а

потом медленно упали на пол пещеры, как воздушные змеи с перерезанными нитями. На

мгновение все накрыла тишина.

А потом белое сияние полилось изнутри мумии, вычерчивая все органы и кости.

Тело дрожало и двигалось. Кости выравнивались и изгибались, хрустя, пока двигались.

Череп повернулся к Амону, а потом ко мне и доктору Хассану. Челюсть закрылась с

хрустом, и руки уже не лежали на груди, а выпрямились и поднялись в воздух. Мумия

выглядела как витрувианский человек [1], сияющий звездами. Я боролась с желанием

кричать. Амон продолжал заклинать:

- Ты пройдешь через последний портал смерти,

Крики радости встретят тебя,

Пир встретит тебя.

Твое сердце снова забьется,

Руки снова поднимутся,

Голос снова зазвучит.

И все остальное вернется.

Приди, Астен, и исполни предназначение!

Свет, идущий из мумии, усилился, сверкая, как сверхновая звезда, пока бинты

взлетели в воздух, кружась быстрее прежнего. Яркий свет объединялся, формируя вены и

сердце, что с силой билось. Свет затем обвил кости, утолщаясь и формируя сверкающие

мышцы.

Свет стал таким ярким, что я закрыла глаза рукой, а мое сердце колотилось в ответ

слышимому сердцебиению мумии. Боль пронзила меня, я закричала и отключилась.

* * *

Когда я открыла глаза, свет наконец-то исчез. Голова болела, я прижала руки к

глазам и глубоко дышала, чтобы отогнать тошноту. Я слышала движения доктора

Хассана. Он рухнул на грязный пол и воскликнул:

- Это честь для меня – быть рядом с вами, Великий!

Звуки вокруг меня воспринимались сильнее, чем обычно, каждый звук отдавался

гулом в голове, я слышала шорох песка, голоса, что мягко обменивались фразами на

египетском, который вскоре превратился в английский, в мою сторону двинулись шаги. В

просветы между пальцев я увидела, что ко мне идет пара босых ног. Амон был в ботинках

и вряд ли успел потерять их, так что ему ноги точно принадлежать не могли. Живые

пальцы постучали по песку, я услышала смех.

- Не нужно меня бояться, жрица. Обещаю, что не кусаюсь. Пока, конечно, вы не

захотите этого.

Головная боль, наконец, превратилась в тупую пульсацию, и я смогла поднять глаза

от удивительно загорелых лодыжек, принадлежащих мускулистым ногам передо мной, выше. Брат Амона был в белой плиссированной юбке, точно такой же, что была у Амона, когда мы впервые встретились. Оглянувшись, я увидела Амона, стоявшего на одном

колене перед саркофагом. Он тяжело дышал, его руки дрожали.