Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

С тем же своеволием, что и в случае бедной «Лолиты», мы сталкиваемся в подготовленном Долининым издании «Дара» в четвертом томе собрания сочинений Набокова, выпущенного «Симпозиумом» в 2000 году. За два года до смерти Набокова, в 1975 году, в «Ардисе» вышло второе, исправленное издание романа. По нему, как утверждает Долинин в своих комментариях (с. 635) и было осуществлено им новое издание для этого представительного собрания. Однако на странице 276, к примеру, читаем: «К Елизавете Павловне присоединилась в первом ряду Чернышевская; и по тому, как мать изредка поворачивала то туда, то сюда голову, поправляя сзади прическу, Федор, витавший по залу, заключил, что ему малоинтересно общество соседки». Кому? Напрасно изумленный читатель стал бы искать в весьма содержательных и полезных комментариях Долинина какое-либо разъяснение явной несообразности этого места – его там нет. Но, открыв ардисовское издание 1975 года (или даже первый журнальный текст романа в «Современных записках») читатель изумится еще больше, найдя там на своем месте (с. 106) совершенно правильное местоимение «ей», то есть, конечно, матери Федора, а не Федору было малоинтересно общество соседки! Совершенно правильно написанные у Набокова слова Долинин вновь начинает бездумно, бессистемно и безмолвно исправлять по собственному хотению, и вместо «кволые» (см. Словарь Даля или сочинения А. П. Чехова) у него «квелые», вместо экспрессивного «самая плоть „Пролога“» у него нейтральное «сама плоть», вместо набоковского «мюзик-холля» у него по-советски: «мюзик-холла» (ср. у эмигранта Е. А. Зноско-Боровского: «Мюзик-холль? <…> Да, наконец, хорошо, пусть мюзик-холль: ведь это оперетка, арлекинада…» – в кн.: «Русский театр начала XX века». Прага: Пламя, 1925. С. 392).

Ошибки в прочтении черновиков, упущения в примечаниях, разумеется, нежелательны и огорчительны. Но таковы скудные возможности этого рода занятий: сам автор не закончил и не подготовил к печати свою рукопись, хотя и сохранил ее, предполагая, что она может раньше или позже попасть на стол более или менее талантливых и дотошных исследователей. Поправки, уточнения и новые истолкования ожидают не только недавно напечатанные, но и давно изученные и даже десятилетия тому назад факсимильно воспроизведенные рукописи и автографы[748]

.

Много хуже, однако, когда самоуверенный публикатор грубо вторгается в изданный автором текст, начинает произвольно править его, никак не отмечая своих вторжений, – и здесь уже кончается область текстологии и вообще филологии и начинается совсем иная область – охраны авторских прав.

Окружение Набокова

К истории берлинского «Братства Круглого Стола» (1922–1923) и «Клуба Поэтов» (1928–1933)[749]

«Материалы для критики» (рецензия Набокова 1922 года). Протоколы заседаний «Братства Круглого Стола» (1922)