Продана

Слушая ее, я думала о том, сколько времени мы проживем в этой квартире. Сколько мы вообще проживем – год, два или три? А может быть, десять?

– Через десять лет я буду старухой, – сказала я. – Жизнь пройдет, будто корова языком слизнула.

– Ну, я не собираюсь торчать тут десять лет, – сказала Татьяна.

– Думаешь, освободишься раньше?

– Естественно, мне квартиру покупать. Я должна помочь моему брату.

– Тань, а почему тебе так важно вытащить брата из детдома? – удивилась я. – Ты же сама воспитывалась в детдоме, и ничего, не умерла. Почему тебе ради него нужно заниматься проституцией?

Татьяна не ответила. Вместо этого она побежала в туалет, а потом, судя по звукам, включила душ.

Я вздохнула и пошла на кухню. Кухня здесь была побольше и посветлее. В центре стоял круглый сосновый стол с шестью стульями, на которых лежали мягкие цветастые подстилки. Я открыла шкаф – там были все необходимые предметы: тарелки, чашки и ножи с вилками. На видном месте стояла банка с чайными пакетиками.

– Чаю хочешь? – позвала я Татьяну.

– Да, давай, – ответила она после некоторой паузы. Я поняла, что она плачет в ванной, и мне стало жалко ее. Возможно, с ее братом в детском доме произошло что-то ужасное, она ведь не посвящала меня в подробности. Я была не права, считая себя лучше Татьяны. То, что она сама выбрала проституцию как наиболее быстрый способ заработать деньги, вовсе не означало, что ей нравится это занятие. Мне стало стыдно.

Я достала из шкафа электрочайник и налила в него воду. На стол я поставила две чашки с блюдцами – одну голубую, другую желтую – и положила в них по пакетику с чаем. Через несколько минут чай был готов.

– Тань, иди сюда, – крикнула я.

Когда она зашла на кухню, глаза у нее были красные.

– Таня, прости меня…

– За что?

– За то, что обидела тебя.

– Да нет, ничего. Я просто подумала о братишке… Мы сидели друг напротив друга и молча пили чай. Татьяна через мое плечо смотрела в окно. Мне было ее жаль. И себя тоже. И мою бабушку.

Я вспомнила бабушку. Что она делает теперь? Как она себя чувствует? У нее болели ноги, и она уже не могла сама таскать воду. Кто ей помогает теперь? А кто колет дрова? Как она справляется там совершенно одна? И почему я не подумала об этом, когда отправлялась в Петербург? Почему я решила оставить мою бабулю одну в деревне? Я ее подвела. Вот за это, вероятно, и наказал меня Бог.

Вероятно, я подумала про Бога вслух, потому что Татьяна уставилась на меня с удивлением.

– Мне кажется, что Бога нет, – мрачно произнесла она. – А ты веришь в Бога?

– Не знаю. Раньше я не верила ни в какого Бога. Я была уверена в том, что каждый должен сам пробиваться в жизни и что только ленивые полагаются на помощь Бога.

– Слишком много в мире горя, чтобы Бог, если Он есть, был в состоянии всем помочь. Ему просто не успеть везде.

– Он не помогает, Он наказывает, карает…

– Что?

– Мне кажется, Бог наказал меня, – пояснила я свою мысль.

– Почему? Что-то я не поняла…

– А почему, по-твоему, я очутилась в этом дерьме?

– Да что ты такого сделала, Наташ? Ты что, убила кого-нибудь?

– Нет, не убила…

– Тогда за что Богу наказывать тебя? Я правда ничего не понимаю.

– За то, что я не подумала о своей бабушке, за то, что уехала из Трудолюбовки.

Татьяна внимательно посмотрела на меня. Было видно, что она о чем-то думает.

– За это нельзя наказывать, – сказала она строго.

– Ну, может быть…

– Если бы Бог был, Он должен был наказать Марата и Радика, но не тебя. Эти сволочи заслуживают того, чтобы живыми гореть в аду. Но они живут, и даже очень неплохо. И зарабатывают на нас хорошие бабки. Нет, я в Бога не верю! – Ее лицо исказилось от злости. Впервые я увидела Татьяну такой злой. – Я говорила тебе, что мои родители пили. Кажется, они пили все время, я не помню их в другом состоянии. Я была уже большой, когда родился братишка. Он громко кричал – почти круглые сутки, и папаша тряс его, чтобы заставить умолкнуть. Может, он тряс его слишком сильно, а может, и по другой причине, но братишка в три года стал умственно отсталым…

– Тань, ты что, вряд ли можно растрясти ребенка до такого состояния, чтобы он стал умственно отсталым, – сказала я. – Это генетика. Ты должна знать это из уроков биологии.

– Это ты учила биологию, а я и в школу-то почти не ходила. – Татьяна обиделась на меня и замолчала.

– Извини, пожалуйста, – попросила я. – Я больше не буду тебя прерывать.

– Однажды папаша так рассердился, что чуть не задушил Коленьку. Коля, мой братишка, плакал не умолкая. Вот отец и распустил руки, а мамы дома не было. Я страшно испугалась и стала тянуть папашу за брюки и бить его кулаками. Тогда он спустил штаны и… и… Татьяна начала всхлипывать. Дальше можно было не говорить, я и так все поняла, но ей все же хотелось выговориться.

– Самое ужасное, что он и потом приставал ко мне. Каждый раз, когда мамы не было дома, он наваливался на меня. Однажды я закричала, что обо всем расскажу маме. Тогда он избил меня, пригрозил выбросить из дому и пообещал вместо меня изнасиловать Колю…