Проданная

— Не бойся. Стас мой лучший друг, это верно. Но когда-то я дал слово твоему отцу. Он мне здорово помог. Выручил. Если бы не он, гнить бы мне сейчас в каком-нибудь дерьме. Или поглубже. Так что не трясись. Спрячу я тебя. Так спрячу, что сама себя не найдешь.

И почему эти его слова не приносят никакого облегчения? Наоборот, что-то меня заставляет посмотреть на волны.

Иногда так спрятать можно, что и правда сам себя не найдешь.

И очень похоже, что так прятать ему не в новинку.

— Да расслабься! София. Я тебе не враг. Я правда твоему отцу должен. А долги я отдаю. Всегда. Жива и здорова останешься. Спрячу. Хоть Стас мне голову, скорее всего, попытается оторвать, несмотря на дружбу. Но честь и слово, что дал твоему отцу — превыше всего. Я своих слов так просто на ветер не бросаю.

— Вы… Правда, спрячете меня? От Санникова? Если нет, лучше скажите сразу. С яхты я точно не выброшусь.

— Сказал же уже, — хмурится. Злиться. Чуть не рычит от ярости.

Видно, слово для него и правда много значит. Одна мысль о том, что нарушить может, вызывает такую ярость бешеную. Хотя… Он и сам словно вулкан бешеный. Жутко с ним рядом.

— Ты мне лучше скажи, принцесса. Зачем сбежала? В прошлую нашу встречу что-то не сильно-то рвалась. Хоть Стас сам отпускал.

— Он мне солгал, — обхватываю плечи еще сильнее. Здесь холодно. Надо было все же захватить что-то из вещей. — И… Не называйте меня так. Принцесса. Софья. Меня зовут Софья.

Даже Софией не хочу, чтоб называл.

Только Стас. Только он один так может.

Будто царапает меня, когда кто-то другой так мое имя произносит. Будто сама себя и все, что было между нами, предаю.

Зато сам-то он особо не тревожится, — горько усмехаюсь. Ласкает сейчас другую. Законную. И думать не думает обо мне.

А для меня по- прежнему все, что было между нами, — так ценно. Таинство, к которому близко никого подпустить нельзя! Только наше.

— И в чем же таком он тебе солгал, принцесса? — он полностью игнорирует мою просьбу.

Хотя, о чем я? Таким, как он, кажется, наплевать на всех и на все!

И не подходит, а кажется, что нависает прямо на меня. И в голосе угроза. И глаза полыхают еще более опасным огнем.

— Он женат! — выпаливаю, сжимая кулаки. — Все это время женат был!

Будто ярость всю свою сейчас на него выплескиваю. Про страхи забываю. Про то, что полностью сейчас в руках этого головореза. И бежать некуда.

— И что? — хмыкает, усмехаясь. Вздергивает бровь.

Ну, конечно. Для таких, как он и Санников — это же сущие мелочи! Незначительный пустячок, о котором и говорить не стоит! Подумаешь!

— Это нормально? Ты правда считаешь, что это нормально?

Не могу сдерживаться. Никак. Вопреки всему здравому смыслу.

— Послушай, принцесса, — тяжело вздыхает, прикрывая веки. — Обида и злость — плохой советчик. Стас говорил ты уникальная. Смелая, сильная и умная. А ведешь себя, как обыкновенная вздорная баба.

Ну, все.

Вот теперь я наброситься на него готова. С кулаками.

Они, значит, — благородные джентльмены, а я — баба просто вздорная!

А, ну конечно! Они же мужчины! Самцы! Альфа-самцы! Им можно все, а наша роль, — смиренно терпеть и радоваться, что нам уделили внимание! Вот, как Вика, например! Она так и живет!

Глава 67

Только я — не те, к каким они привыкли. И терпеть такого не стану!

— Я не вздорная баба, Роман! И я не позволю…

— Послушай, что я тебе скажу, принцесса, — обрывает, даже не дослушав. — Его женитьба — не моя тайна. Он сам тебе все расскажет, если так решит.

Сам. А вот это мне уже не нравится.

— Так ты не спрячешь меня? Вернешь обратно к Стасу?

— Почему? Увезу и спрячу. Если ты так решишь. Но сначала все-таки послушай. Если ты и правда такая уникальная, как решил с каких-то херов Стас, хоть я и говорил ему, что таких баб не бывает, то услышишь.

— Стас был женат, когда начался этот аукцион. И что? Бросил все дела, примчался, как угорелый. Чтобы тебя выкупить.

— Но…

— Но продавать должны были просто ожерелье, да? Это хочешь сказать? Все вышло случайно?

— Ни хрена, София. Твой отец оставил по себе долги. До хера долгов. Разных. Денежных. И тех, что деньгами не выкупаются. Многим насолил. Многих уничтожил. Я не осуждаю. Если ты слабак — туда тебе и дорога. На дно. Но отомстить многие хотели. Знаешь, как в таких случаях поступают? Когда долгов много, а нечего взять? Тогда, принцесса, девки расплачиваются. За долги эти. Сочные, спелые, сексуальные девки. Как ты. Жены, любовницы, дочери. И трахают их до посинения, пока не надоест. А после на толпу пускают, охране своей отдают. Пока до смерти не затрахают. Пока на помойку не вышвырнут покалеченных и никому уже тупо ненужных.

— Ты думаешь, они там, на аукционе этом, за стекляшками, за мазней всякой собрались? Нет, принцесса. За тобой они туда пришли. И все знали, что главным лотом ты будешь. И поверь. Никто бы с тобой не возился. Скрутили бы, или уколом усыпили. Очнулась бы в подвале где-нибудь. Наложницей. Подстилкой. Никто бы не спрашивал. Никто бы не возился. Трахали бы во все щели. Днем и ночью. Строптивой была бы — избивали. Есть и пить бы не давали. Как шелковая бы стала.