Проданная ему

— Она маленькая, у нее привязанность только к тому, кто рядом с ней. Сейчас это, наверно, няня. Поверь, намного сложнее ребенку и матери, когда первый уже соображает, что его отнимают у той, которая его любит, — лицо Руслана ожесточается, и, кажется, он злится. Я прикусываю губу, молчу. Не знаю, что за опыт у него за спиной, он действительно понимает мою ситуацию не только на словах, но и по ощущениям. Может, он сам отнял ребенка у матери и теперь испытывает чувство вины? Или какая-нибудь родственница была в похожей ситуации? Во-всяком случае, поджимает губы, явно недовольный собой за вспышку.

— Я оставлю тебе свой личный номер телефона, звони, — Руслан достает из кармана джинсов свой мобильник, делает дозвон на мой телефон. — Звони по любому вопросу. И все же я советую тебе отдать машину. Поверь, проблем будет меньше, а ребенка тебе вернут, нужно только набраться немного терпения.

— Его у меня почти нет, — глухо признаюсь, обхватывая себя руками. — Я больше в отчаянии, на грани нервного срыва, потому что чувствую, как на моей шее затягивают петлю. Откровенно говоря, — смотрю на молчаливого мужчину, — ты моя последняя надежда. Я действительно не знаю, в чем заключаются твои возможности, без понятия, чем буду с тобой расплачиваться, но я очень хочу, чтобы Лизка была со мной.

— Ты слишком много думаешь, Жень. Прими ванну, посмотри хороший фильм, ни о чем не думай.

— Легко сказать: «не думай». У меня вся жизнь под откос, а ты тут философию разводишь.

— А ты меньше драматизируй, — подходит ко мне впритык, обхватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. — Доверься мне, — такие избитые просьбы, как в фильмах, что можно рассмеяться. Только я не смеюсь, потому что слова, сказанные шепотом, намного больше внушают доверия, чем громкое, торжественное обещание.

— Хорошо, — часто моргаю, шмыгаю носом.

— Я пойду, уже поздно, — мы одновременно смотрим на настенные часы. Два часа ночи.

Руслан убирает ладони, стараюсь шумно не дышать, не показывать, как мне были приятны его прикосновения. Провожаю гостя, с улыбкой наблюдая за ним. Оборачивается, смотрит без улыбки, серьезно.



— Спокойно ночи, Женя.

— И тебе спокойной ночи, Руслан.

11

*** Руслан

нравится назначать встречи в кафе или ресторанах с видом на Невский проспект. Именно в этом месте эпицентр города, сердце Петербурга, откуда в разные стороны разветвляются другие дороги, узкие улочки, бульвары. И толпы людей разных, интересных; местами русская речь сливается с иностранной. Я обожаю этот город, чувствую, как в такт с ним бьется мое сердце. В Москве совершенно другой ритм, совершенно другое отношение ко времени. Там каждый крутится, как белка в колесе, все куда-то спешат и никогда не спят. В столице мне душно, постоянно ощущаю, что вот-вот кто-то нарушит мое личное пространство. Серое небо, стабильный прогноз дождя, непостоянная погода в городе — ничто не в силах отвернуть меня от Питера.

Рядом раздается шуршание бумаг, украдкой смотрю на молчаливого мужчину, который, нахмурившись, вчитывается в документы. Мне потребовалось двое суток, чтобы полностью собрать информацию об Евгении Владимировне Градовской. Никакого ужасного компромата на нее не оказалось. Ее ошибка в том, что вышла замуж за мудака. Не удивительно, что богатый мажор с очаровательной улыбкой быстро вскружил обыкновенной провинциалке голову своим вниманием. Женя до встречи с Градовским вела довольно скромный, неприметный образ жизни: универ, общага, редкие походы с подругами в кафе и на каникулах поездки домой. Когда я впервые увидел ее фотографии с четвертого курса, непроизвольно улыбнулся, рассматривая милую девушку с широкой открытой улыбкой. Сейчас эта девушка так не улыбается, и глаза не горят задорным огнем, в них столько боли, безысходности и смирения, что вывернут душу любому, кто встретится с ними взглядом.

— Откровенно говоря, Руслан, на языке вертятся одни маты. Но скажу одно: это полное дерьмо.

— Совсем безнадега? — беру стакан с водой, отпиваю.

— Советую тебе даже не соваться. Градовские не последние люди в этом городе, их фамилия на слуху.

— Ты же знаешь, что меня этим не испугаешь.

— Я думаю, тебе все же не следует за это дело браться, Руслан. У всего есть рамки.

— Какие рамки? Ты понимаешь, что с их стороны тупо замешаны бабки, а с ее стороны — материнская любовь. Ей нахуй сдалось все, что отписал этот дед, она даже не в курсе содержания этого завещания! — злость берет вверх надо мной, сжимаю стакан и не рассчитываю силу. Он просто разламывается на куски в моей ладони, осколки впиваются в кожу. Рядом сразу же материализуется официант, торопливо и без причитаний убирает непригодный стакан, я заматываю салфеткой пораненную руку.

— Этот ублюдок еще на нее руку поднимал, избивал, насиловал. Да он ей моральную компенсацию должен за прожитые годы в браке. Быть благодарным, что она его за решетку не упекла, с улыбкой и благословениями отдать ребенка, — стискиваю зубы, прикусываю изнутри щеку, молчу, пока вернувшийся официант ставит возле меня целый стакан и бинт с перекисью.

— У тебя личный интерес?